Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
– Тише, Бруно, все хорошо.
Ничего не было хорошо, и Бруно это знал. Какой-то чужой человек убил его хозяйку, а он ничего не смог сделать. Даже позвать на помощь сумел не он, а декоративный и высокомерный Декстер, который теперь сидит на шкафу и щурится, глядя на кавардак в доме. А Бруно хочет, чтобы приятель перестал строить из себя Повелителя Вселенной и был рядом. В минуты испытаний и опасности Стая должна держаться вместе.
Незнакомка, которая оживила хозяйку, погладила Бруно по голове совершенно бесстрашно, словно Бруно не огромный опасный пес, а кто-то вроде Декстера… Хотя декоративность Декстера сильно преувеличена, кот не раз и не два охотился на лоджии за птицами, и всякий раз успешно. Бруно этого не понимал – зачем убивать, если сыт, – но Декстеру хотелось просто ради процесса. Тяга к убийству жила в его душе и руководила его поступками, он охотился всегда, просто на членов Стаи не всерьез: нападал, чтобы сноровку не потерять, при этом не выпуская когтей, и слегка кусал – ну, типа, ты убит, короче. Бруно снисходительно относился к забавам приятеля. Декстер в Стае считался признанным красавцем и вообще милахой, хотя Бруно не видел ничего милого, когда птичьи перья летели во все стороны, потому что Дексу хочется убивать из любви к искусству.
Но Бруно уважал чужие слабости.
И женщина, которая сейчас гладит его, успокаивая, вызывает в нем странные чувства. Да, она чужая и относится к нему с непозволительной фамильярностью – но, с другой стороны, она только что смогла сделать так, что его человек снова дышит. Бруно сумел связать это в своей голове, а уж тем более когда Декстер дался ей в руки… У кота было свойство, которое Бруно очень уважал, – распознавать людей. Не по запаху, нет – нюх у кота был так себе, если сравнивать с собачьим, – но Декс умел распознать хорошего и плохого человека каким-то другим чутьем, недоступным псу. И то, что Декстер спокойно сидел на руках у незнакомки, когда она вошла в квартиру, очень многое сказало Бруно о ней. А потому он не зарычал, когда она дотронулась, не отстранился. Она пахла безопасно, а ее рука была мягкой и ласковой.
– Сейчас приедет доктор, перевяжет малыша. – Мила отложила телефон и протянула Георгию руку: – Помоги подняться, иначе я сейчас описаюсь прямо тут.
Георгий смутился от такой прямолинейности, но руку подал, несмотря на то что пес снова зарычал.
Бруно не любил, как пахнут самцы, и этот не был исключением, тем более что от него пахло металлом. Он сделал попытку встать, потому что этот самец тронул его человека.
– Тише, мальчик, все хорошо.
Та, что пришла с Декстером, села рядом и снова погладила его. Бруно умел ощущать эмоции людей. Обычно его боялись, опасались, обходили стороной, но эта женщина – нет. В ней вообще не было страха, она ощущалась скорее как Декстер: теплая, безопасная, безмятежная.
Она присела рядом с ним, а Декстер, спрыгнув со шкафа, с независимым видом подошел к ним и прижался к Бруно теплым бочком. И они стали Стаей. Бруно понял: просто его Стая теперь увеличилась, вот и все.
Кто-то поднимается по лестнице, Бруно слышит шаги, женщина тоже слышит и, отстранившись, встает и достает из сумки что-то опасное. Бруно тоже поднимается, хотя боль туманит голову, а повязка пропитывается теплой кровью и силы уходят.
– Что?…
Георгий попятился, глядя, как Чистюля в один момент из милой, цивилизованной, подчеркнуто аккуратной барышни превратилась в жуткого хищника с внимательными, все замечающими глазами. Каким-то неуловимым движением она выудила из сумки большую отвертку, и остро заточенная кромка блеснула на солнце, пробившемся сквозь жалюзи.
– Тихо.
Сжимая отвертку в руке, она скользнула в прихожую, и Георгий отшатнулся: двигается Чистюля тихо, как тень. В ванной слышен плеск воды, ротвейлер, поднявшись на дрожащие лапы, угрожающе зарычал, его повязка окрасилась кровью, и Георгий ощущает, что уже через секунду может случиться то, что изменит мир вокруг него навсегда.
Дверь тихо открылась, Чистюля прижалась к стене в полутьме прихожей, а Георгий оцепенел, пытаясь понять, что же тут, черт возьми, происходит.
В прихожую вошел человек с чемоданчиком в руке, и в этот момент из ванной показалась хозяйка квартиры.
– О, Леня, привет. – Ее лицо еще влажное, волосы тоже. – Спасибо, что приехал.
Чистюля, стоящая за дверью, заметно расслабилась, но отвертку не бросила.
– Эй, ты что! – Мила наконец заметила гостью за дверью. – Спокойно, это врач. Мальчика надо перевязать, сама же видела.
Она сказала примерно те же слова, что говорила псу, когда успокаивала его.
– Ребята, что у вас тут происходит?
Доктор попятился в квартиру, с опаской глядя на Любу:
– Девушка, вы это бросьте, так можно кого-то невзначай и поранить.
Люба улыбнулась – точно так же, как Декстер, вволю наигравшись с жертвой, убивал ее и, бросив на лоджии потрепанный трупик, приходил на диван урчать и править Вселенной. Так и Люба – она просто спрятала отвертку в сумку и мило улыбнулась – хорошо, по-настоящему, и если бы не сжатая на ремешке сумки рука, можно было бы посчитать все произошедшее случайностью. Но Георгий уже знал: его новая знакомая – очень сложно устроенная барышня и общаться с ней нужно осторожно.
– Мне пора. – Она посмотрела на Георгия: – Если вы закончили, я вам заплачу и закроем квартиру.
Она погладила Декстера, взгромоздившегося на стол, и тот благосклонно подставил шею.
– Подожди.
Мила представить себе не может, что новая знакомая вот так сейчас развернется и уйдет, и ищи ее потом – свищи.
– Что?
Люба прекрасно понимает что, но ей надо услышать – она любит определенность во всем.
– Ты… что ты сделала?
– Адреналин. – Люба снова улыбнулась: – У меня с собой всегда есть ампула адреналина и шприц.
– Зачем?
– У меня покойный муж был аллергиком, – вздохнула она. – И очень любил путешествовать.
Зачем этой чужой девушке знать, что Михаила не стало в тот год, когда родился Женька? Приятели потащили новоиспеченного папашу в горы, и он, еще до конца не осознав свое отцовство, с радостью поехал – ведь так давно не был в горах!
А Люба осталась дома – с полугодовалым ребенком. Они накануне крупно поссорились из-за этого, потому что Мишка не мог понять, отчего они не могут взять в горы ребенка, и показывал Любе какие-то фотографии из Интернета, на которых бородатые граждане стояли на краю пропасти, держа на груди сумку-кенгурушку, в которой обретался младенец. Люба холодела от одной мысли, что ее обожаемый Женька будет засыпать в палатке, вдали от опытных педиатров, неотложной помощи и уютной кроватки, а днем будет болтаться на животе кочующего папаши, пляшущего над пропастью.
Но в горах Михаила оставляла аллергия, он спокойно ел и арахисовое масло, и морепродукты, и шоколад, и апельсины – там все это для него не было ядовитым и не вело к ужасному отеку гортани, посиневшему лицу и прекращению дыхания.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
