Василина сочувственно покивала и неприкрыто восхитилась:
– Ничего себе! Сколько забот на вас одного! И ведь всё успеваете!
Грек ещё больше заважничал и великодушно махнул рукой:
– Собирайтесь, девы. Проведу вас через рынок. С Родоса судно торговое пришло, ох и славные товары привезли! Сколько весен живу, – никогда не видел чёрной утвари и тонкой работы украшений. Словно паук плёл, а не рука ювелирных дел мастера.
Василину и Сашу дважды просить не пришлось, – мигом забрали свои рюкзаки и вышли на улицу к ожидающему их Аминтосу. Прощаться ни с кем не пришлось – молодая мама мирно спала, как и её новорожденный сын, Дора ушла на рынок, а с невоспитанной девицей, обидевшей Спартака, девушки в большом доме не встретились. То ли она убиралась где-то в дальних комнатах, то ли, попросту, пряталась от гнева "целительниц".
– Девы, вы опять без плащей и не подпоясанные? – нахмурился грек, оценив внешний вид подруг. – Негоже так добрым девам в людях появляться! Ладно, ждите здесь, я сейчас.
* * *
Аминтос, бубня себе под нос о нравах в некоторых чересчур продвинутых городах, скрылся в доме, а Потапова закатила глаза и пожаловалась Василине:
– На себя бы посмотрел. Шастает в платье, а всё туда же… критикует.
Пока ждали Аминтоса, затронули очень важную тему – язык.
– Вот не пойму, – Василина заложила руки за спину, что оказалось не легко сделать из-за рюкзака, и прошлась по двору. Ей всегда легче думалось на ходу, особенно, если предстояло разрешить серьезную проблему. – Ну ладно, мы как-то перенеслись в прошлое… Невероятно, но я уже почти приняла этот факт. Но! – Василина резко остановилась и вздернула указательный палец к небу. Преданно семенившая следом за подругой Саша, не успела среагировать, на всем ходу влупилась Васе в спину, ойкнула и потерла ушибленную грудь. Василина же спокойно продолжила: – Язык-то их мы откуда знаем, а? Более того, – мы на нём разговариваем что-ли?
– Вот-вот, – поддакнула Потапова, поправляя потревоженное столкновением богатство четвёртого размера. – Я тоже этого понять не могу. Мы же с тобой на русском сейчас разговариваем?
– Конечно! Я других языков и не знаю, не считая английского "со словарем", да пары фраз на молдавском. – Васина бабушка по папе родилась и выросла в Молдавии и в её речи частенько звучали непривычные русскому уху слова и выражения. А Василина, бывая в гостях у бабули, обогащала свой словарный запас этими фразами..
– Да… Дела… – протянула задумчиво Потапова. – Чем больше про всё это думаю, тем сильнее запутываюсь. Непонятно мне, почему их речь я в целом понимаю, а некоторые слова – нет?
Василина пожала плечами, а Потапова переключилась на Аминтоса, вышедшего из дома с двумя простыми плащами и верёвками, которыми, вероятно предполагалось подпоясываться.
– Вот, облачайтесь. Выпросил у Неониллы, но надобно будет вернуть.
– Аминтос, можно спросить кое-что? – Саша быстро затянула на талии пояс, накинула плащ и теперь возилась с непривычной застёжкой.
– Так спрашивайте, девы. И следуйте за мной. – Грек закинул на плечо мешок, в котором, кажется, что-то шевелилось, и спокойным шагом направился вверх по улице, к базилике.
Потапова закончила “облачаться”, пристегнула Спартака за ошейник к поводку-рулетке и пристроилась на полшага сзади к Аминтосу. Грек покосился на Спартака, покачал головой, но промолчал. А Саша уже задавала свой вопрос, не забывая при этом преданно поглядывать на внушительную спину сопровождающего.
– Я хотела узнать вот что – вы упомянули день Ареос..
– Да, есть такой день.
– Ааа, – Потапова жалобно посмотрела на Василину, но та сразу открестилась от этого разговора, не забывая, впрочем, внимательно слушать и рассматривать дома и людей.
– У вас не так, стало быть? – Грек опять посмотрел вниз, на Спартака, путающегося под ногами, и, не дождавшись внятного ответа, продолжил: – Селенес, Ареос, Хермоу. Ну? Да вы откуда такие взялись, девы? Диос, Афродитес, Кроноу, Хелиоу… Каждому дню своё имя.
Мужчина грозно свёл брови, отчего на загорелой коже лба прорезались две глубокие вертикальные морщины, и от его подозрительного взгляда у Потаповой по спине пробежал ощутимый холодок.
– Это же дни недели! – пришла на выручку Василина. – Аминтос, вы не обращайте внимания, у нас они просто по другому называются, поэтому мы не сразу и поняли о чём речь.
– Да? – всё ещё недоверчиво протянул грек. – И как же у вас дни называют?
– Понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота и воскресенье.
– Чудно, и не запомнить сразу.
– Дело привычки, – деликатно прокомментировала Василина. То, что греческие названия дней недели она вообще вряд ли выучит, а Потапова – тем более, Вася говорить не стала.
Широкая улица, тем временем, перешла в большую, мощеную светлым камнем, площадь, главным украшением которой выступала новенькая базилика.
Девушки при виде впечатляющего здания из белого мрамора обменялись понимающими взглядами, вздохнули и прибавили шаг, чтобы не отставать от Аминтоса.
Грек уверенно пересек площадь, свернул на узкую, но неожиданно многолюдную улочку, и пошёл по ней, ловко лавируя между прохожими.
Ещё через квартал стало понятно, почему здесь так много людей.
– Смотри, это же средневековой рынок, – дернула Василину за хлястик рюкзака Потапова.
Рынок в древнем городе мало чем отличался от обычного, современного. Те же общительные торговцы, то же разнообразие товара, и точно такая же шумная беспокойная толпа покупателей, плавно перемещающаяся между рядами.
– Какой у вас большой рынок, – уважительно произнесла Василина, желая разговорить сосредоточенно прокладывающего путь в людском море Аминтоса.
– Это малый базар. Есть другой – большой, он в порту. Но большой работает не каждый день и продают там другие товары. Много привозных, особенно в дни, когда судно приходит в порт или торговцы с Шелкового пути останавливаются у нас на отдых. Тогда все местные жители достают свои лучшие хитоны и плащи, одеваются нарядно и отправляются на рынок за лучшими приправами, шелками и благовониями. На этот же рынок, – Аминтос кивнул на длинную очередь, образовавшуюся возле одного из прилавков, – мы ходим каждый день.
Аминтос провел девушек мимо рядов, где, судя по запаху, продавали домашнюю скотину, свернул в узкий коридор между двумя рядами прилавков, на которых горами была разложена разнообразная посуда и утварь – глиняная, медная и деревянная, и прошел дальше, к мастерским.
Здесь на все голоса стучали разнокалиберные молотки, звенели, вжикали и бряцали другие инструменты.
– Федосий! Здрав ли ты? – зычный голос Аминтоса перекрыл рабочий шум мастерских, и из под навеса одной из них вышел невысокий плотный мужчина в укороченном хитоне, сплошь покрытом пятнами и грубыми заплатами.
