Я перебирал их пальцами, наматывал на кулак и нежно ласкал этой ночью, они были гладкие словно шелк и тоже пахли яблоком, как и сама Регина.
11
– Матвей Евгеньевич, я вас не заметил. Вы что-то хотели?
Замираю на месте, внутри все сжимается, ладони покрываются липким потом. Этого не может быть. Здание большое, здесь больше двух десятка офисов крупных компаний. Что Матвей делает в кабинете моего отца?
Боюсь повернуться и встретиться с холодным взглядом мужчины, он несколько минут назад обнимал и целовал другу девушку.
Кто я такая для него?
Девочка, которая отдала себя, добровольно и открыто. Так глупо рассчитывая на взаимность взрослого мужчины.
Отец напряжен, за те дни, что я его не видела, он как-то быстро постарел, на висках добавилось седины, похудел, под глазами черные круги. В кабинете сущий бардак, в самом офисе суета и нервные сотрудники.
– Хотел напомнить вам что через час придут юристы, надо закончить все формальности.
– Так быстро?
– Не вижу смысла тянуть.
Даже его голос причиняет боль, кажешься, что меня режут острым ножом по тонкой коже.
– Не представишь меня девушке?
Отец медлит, хочет что-то ответить, а я поворачиваясь натыкаюсь на взгляд синих глаз, Матвей расслаблен, одна рука в кармане брюк, идеально сидящая на широких плечах светлая рубашка.
Он словно видит меня впервые.
– Моя дочь, Регина. Она уже уходит.
– Нет, папа я не ухожу.
– Это мой новый заместитель Матвей Евгеньевич Жаров.
Все очень странно, у отца был только один заместитель Владимир Петрович, дядя Володя мой крестный и старый друг отца.
– А где Владимир Петрович?
– Владимир Петрович ушел на пенсию, – Матвей ответил за отца, мне это не понравилось.
Сейчас он совсем другой, мне не знакомый.
Чужой.
Холодный и непроницаемый взгляд, он видит меня впервые. Так смотрят на подростков, на детей сослуживцев, а ни как ни на девушку с которой был секс.
Я не могу показать своих эмоций при отце, но мне так до боли обидно, что хочется плакать. Еще там хотелось, на крыльце, глядя на то, как Матвей обнимает и целует красивую девушку.
– Регина, тебе надо идти. У меня много работы.
– Но ты так ничего и не объяснил.
– Все потом милая. Иди. Я приеду вечером.
Чувствую взгляд Матвея, в голове полная неразбериха, пульс стучит в висках, начинает подташнивать, наверно поднялось давление. На ватных ногах иду к выходу не смотрю больше на мужчин.
Надо подышать воздухом и умыться холодной водой. Надо просто успокоиться и хорошенько подумать, а вечером все спросить у папы.
– Регина, Регина! Ты шлем забыла.
Останавливаюсь на выходе из приемной, секретарь окликнула меня. Хочу развернуться, но тут меня обнимают за талию, толкают в коридор, не сопротивляюсь, просто иду.
– Я провожу, пойдем.
– Куда…вы меня ведете? Отпустите.
Мне настолько плохо, что перед глазами красные круги, а голова идёт кругом. В какой-то момент я проваливаюсь в черную бездну, а потом выныриваю, жадно глотая ртом воздух. На лицо брызгают холодной водой, я лежу на чем-то мягком.
– Все хорошо? Попей воды.
Картинка становится четкой, Матвей поит меня водой, придерживая за шею.
– Как ты?
– Отпустите, все нормально.
– Ты только что упала в обморок, это не совсем нормально.
– Это не ваше дело.
Хочу встать и уйти, это все из-за нервов, надо просто отдохнуть. Но меня не пускают, Матвей сидит рядом, пристально меня разглядывая. А я снова боюсь на него смотреть и видеть в его глаза холод и безразличие.
– Ты часто падаешь в обмороки?
– Нет, просто жара. Дай мне встать.
Касание лица поднимает за подбородок, заставляя смотреть на себя. А мне до такой степени больно, что колит сердце.
Он чужой. Совсем не мой.
Той, другой девушке.
И никогда не будет моим.
– Почему ты плачешь?
– Я не плачу.
Сколько нужно заплатить, чтоб он меня любил?
Какая цена его любви?
Вытирает пальцами слезы с щек, теперь в его глазах нет безразличия. Какой же все-таки он разный. А потом резко притягивая впивается в мои губы болезненным поцелуем.
У меня вырастают крылья, я моментально взлетаю так высоко, что еще немного и они вспыхнут огнем как на татуировки что на спине Матвея.
Поцелуй долгий, лишающий остаток воли и последних крупиц разума. Отвечаю сама, как голодна пью его дыхание. Руки Матвея уже под мой майкой, ласкают обнаженную кожу.
Совсем недавно мне было так плохо, а теперь хорош, что хочется кричать об этом на весь мир. Я не слышу своих стонов, но мне так мало этого поцелуя. Цепляюсь за шею Матвея, он что-то говори, а я не понимаю.
Как всего за несколько дней я стала зависима от этого мужчины?
Если сейчас он не остановится, то я вновь позволю ему взять себя. И неважно, что он обнимал другую, что она красивее меня, сейчас же он со мной.
До какой же степени я в тот момент была наивна и влюблена. Верила, что все может быть прекрасно и мои чувства взаимны. Что этот мужчина моя судьба, так оно и окажется, но любовь будет слишком уродливой и циничной.
12
– Где она?
– Закрылась в ванной, сидит который час, до этого была у себя в комнате, ничего не ест. Костик, объясни мне, что происходит? Вдруг она там режет вены? Подростки сейчас такие неуправляемые.
– Мама, не драматизируй, Регина, открой дверь! Слышишь меня? Открой! Кому говорю?
Папа дергает ручку с той стороны, а я, просто закутавшись в махровый халат, сижу на бортике ванны и смотрю на себя в зеркало.
Припухшие от поцелуев губы, на шее даже есть засос, заплаканные глаза. Руки трясутся, сама не знаю почему. То, что произошло в кабинете, перевернуло все мое сознание.
Оказывается, бывает и так.
Яркий, страстный, откровенный секс. Матвей зажимал мой рот ладонью, глуша крики и громкие стоны. Брал словно голодный, до сладкой боли вонзаясь глубоко в мое тело. Мой первый оргазм разорвал мир на миллион радужных осколков, таких острых, принося только удовольствие.
– Регина, открой немедленно! Иначе я выломаю дверь!
Папа не унимается, бабуля что-то тараторит рядом о подростках и суициде. Нет, я не буду резать вены и глотать таблетки, не сейчас. Когда со мной случилось такое и я полюбила как ненормальная.
