Дюбоис поднял голову и некоторое время лишь смотрел. В темноте это выглядело немного устрашающе. Пришлось как-то объясняться.
— Тело лежит все же на вашей земле, вам с ним и разбираться. И к тому же вы хорошо знакомы с месье Брюном. — Я постаралась улыбнуться. — А еще вы считаетесь моим куратором в первый год работы. А значит, и все мои проблемы — ваши.
Друид тяжко вздохнул и встал. Ростом его природа не обделила, и потому, когда он подошел ближе, стало неуютно. Ощущение будто над тобой нависает туча. И еще этот капюшон, из-за которого не рассмотреть лица.
Но вот голос… Он, наоборот, успокаивал. От этого тембра странным образом хотелось подойти ближе и незаметно улыбаться, пока он звучит.
— Идите спать, рано утром я привезу сюда Жиро.
Хмурый хозяин леса еще секунду постоял передо мной, а потом быстренько исчез в темноте. На месте, где только что был друид, мне кажется, даже трава не примялась. Вот так. Был друид — и нет друида.
Я даже огляделась в поисках каких-то знаков его присутствия. Но ничего, совсем.
Ночь, труп и фонарь.
Уже совсем стемнело, и только желтоватый свет оставлял одно яркое пятно, благодаря чему на простой одежде умершего мужчины просматривались складки и кровоподтеки.
А вот за трупом… Там начиналась тьма и тихий лес. Какая бы сила у тебя ни была, в такой обстановке все кажется опасным. Даже мышиная возня.
Ну вот за что мне достался такой друид? Ни одного лишнего слова! Таким бы голосом говорить и говорить, а он молчит и исчезает.
Но долго трястись над неизвестным трупом вредно для здоровья. Так что я накапала себе пустырника и легла спать.
* * *
— Мадемуазель Морель, мне нравится эта традиция встречаться поутру, — жизнерадостно сказал Жиро Брюн, стоя над распластанным мертвецом.
«Сразу приглашал бы на свидание, что уж. Такой момент, даже неловко его упускать», — подначивала я про себя.
— А мне не нравится, — вставил друид, все так же хмуро поглядывавший на тело.
Он заявился на рассвете. Солнце еще не успело взойти, а друид уже тарабанил в мою дверь. Я толком не причесалась и криво затянула шнуровку на груди, а он, считай, вломился в дом. Даже выглядел обеспокоенным, не знал, почему же я не открываю.
В отличие от неумытой и помятой меня, друид выглядел обычно. Он по-прежнему не снимал капюшон и опирался на посох. Высокий широкоплечий мужчина ловко притворялся стариком. Хотя, конечно, не совсем. Не было осторожности и скованности в движениях, что проскальзывает у пожилых.
— Жан, тебе обычно ничего не нравится… Ну, может, кроме прелестной Софи. — Брюн поиграл бровями. Но друид не поддался и спокойно посмотрел на стражника.
Выходит, прелестная Софи тоже не нравится? Да ему не угодишь!
— Так что же, труп подойдет под жертву городских улиц? — уточнила я.
— А кто под нее не подойдет? — развел руками Брюн.
Друид, кажется, с облегчением перевел дух.
— Тогда, может, морса на дорожку?
— Из ваших рук, мадемуазель Морель, я готов пить… — Брюн даже попытался изящно поклониться, но скрипнул нагрудник, и металлическая горловина надавила на шею. Буль, кряк, мать-перемать. Хотя, как выяснилось, выругался он по другой причине. — Бесы, у трупа красные сапоги!
До этого момента никто на них не смотрел. Теперь же не только стражник, но и мы с друидом опустили взгляды. Если бы не загнутые носы, так в них ничего примечательного. Даже яркий цвет вполне соответствовал местным традициям. Здесь почти любой зажиточный горожанин имел красные сапоги.
— Это плохо? — спросил друид.
— Пока не знаю. — Стражник почесал небритую щеку. — Дня три назад наш капитан протрезвел и велел искать иностранца в красных сапогах с острыми носами. Исчез какой-то важный месье, что гостил у казначея. Судя по всему, он хотел стребовать с казначея долг.
— Так это же хорошо, что тот иностранец пропал. Теперь казначею не надо ничего отдавать, — сказала я.
— Вот и я так думаю! — обрадовался Жиро. — Слушайте, мадемуазель Морель, а не хотите сегодня…
— Значит, его можно будет считать жертвой улиц? — решил именно сейчас повторить мой вопрос друид.
— Можно, но надо доложить капитану. — Брюн опять повернулся ко мне. — Мадемуазель Морель, давайте со мной. Быстренько скажете начальнику, как нашли и где, а потом вместе сходим…
— Хорошо. Сходим, — согласился Дюбоис.
— Жан, тебя я не приглашал.
— Ты же сказал вместе. И я, кажется, должен тебе бутылку бургулского. Помнишь, с терпкими нотками.
Стражник еще раз почесал щеку.
— Мадемуазель Морель, а как вы относитесь к бургулскому? — спросил он.
— Очень хорошо, но хотелось бы сначала разобраться с трупом.
— Да-да, понимаю. — Брюн посмотрел на тело. — Ну что, Жан, ты за ноги?
Мужчины взяли труп и поволокли через дом на улицу, где уже поджидала телега.
Петухи только проснулись, а у меня уже забрали мертвеца. Это обещало удачный день, как пить дать.
— О-ля-ля, — сказала мадам Бернар, провожая процессию с покойным на улицу.
— Да. Представляете, новый труп!
— Ах, вот оно что. А я все гадаю, как вам удалось заманить этих двух мужчин.
Мадам закрыла дверь и прошла к печке. Она ловко смахнула какие-то крошки, застучала посудой и через несколько минут уже нарезала сыр. Только с приходом этой женщины в моей жизни появлялось такое понятие, как вкусная еда. Она как-то умела даже сыр порезать правильно, положить к нему зелени и свежих лепешек. А сегодня еще к этому принесла немного меда. Кажется, у нас какой-то праздник. Вспоминая этот особый и насыщенный вкус сыра с медом, я незаметно подобралась к столу.
— Очередная жертва улиц? — в конце концов поинтересовалась мадам Бернар.
— Очень надеюсь на это. Месье Брюн сказал, нужно только поговорить с капитаном стражи.
— Разве он еще не просил называть его Жиро? — приподняла брови мадам Бернар. — Обычно с этим не затягивает. Он хваткий молодой человек.
Будто я спорила, но единственное, что меня сейчас волновало — разговор с начальником стражи. О чем он спросит? Поверит ли, что я ни при чем? Последнее тревожило. Правда, не настолько волновало, чтобы забыть о еде.
Мадам протянула мне тарелку, и я окунула кусочек сыра в свежий мед. Идеальное лекарство от тревог. В очередной раз подумала о заботе, которой меня окружили местные жители. Не самое дешевое лакомство мне принесли бесплатно. Похоже, я им и правда дорога.
Мадам Бернар закончила возиться у печки и теперь прислонилась к стеночке у окна. Оно выходило на главную улицу и располагалось низковато, всего в двух локтях от пола. Но мадам не поленилась наклониться вперед, чтобы все рассмотреть. Теперь ее брови то с игривостью поднимались, то таинственно сходились на переносице.
