Моя тень, точная копия, двигалась так же быстро, как и я. Уклонившись от плетей, присела в двух метрах напротив виксарта. Тяжелый воздух обрушился на нее сверху, но вреда не причинил. На удивление никому не осталось времени. Кугида ворвалась на поляну, сметая все на своем пути и отравляя землю ядовитыми парами. Раскрыла крепкую пасть и даже захлопнуть не успела. Промчалась сквозь фантома и, не сумев остановиться, снесла собой виксарта.
Желтые знаки подчинения медленно таяли на неподвижных лапах, испачканных янтарной кровью.
— Это не он! — воскликнул человек.
Я схватил васоверга за рога и, приложив все силы, резко дернул. Раздался хруст в толстой шее, тело потяжелело и упало к моим ногам.
Спасибо, Алурей. Верни мою тень. Прости за призрачное будущее.
Фантом развеялся, невидимой силой вернулся ко мне.
— Человечий выродок! — выплюнул низкорослый васоверг.
Кугида потрясла головой и принюхалась. Угрожающе зарычала. Я кивнул на нее:
— Сколько ее морили голодом? — усмехнулся. Как приятно видеть в глазах васоверга страх. — Отсюда никто не уйдет.
— И ты тоже. Чему же радуешься, Вольный? — подал голос второй васоверг, пригибаясь к земле, готовясь к последнему сражению.
Я отступил на несколько шагов и, вложив пальцы в рот, громко свистнул. Лесная грязь попала на зубы и привкус крови перебился горечью смолы. Хвоя… Васоверг ошибается — я пообещал вернуться на рассвете. Уголки губ дрогнули, что-то добавило уверенности в том, что мы с Тоджем выберемся.
Меня ждут.
Кугида бросилась на человека, но он оттолкнул ее воздухом. Плети ударили тварь по спине, поцарапали панцирь. Она повернулась к васовергу, раскрывая пасть.
Тодж вырвался из кустов с перемазанной в эльфийской крови мордой, продолжая на бегу что-то заглатывать.
Вечно голодный. Мирной жизнью такого питомца не прокормишь. Что он будет делать, когда я умру?
Я вскочил на исцарапанное ветками седло, за секунды развязал поводья, сориентировался в ощущениях и безошибочно направил Тоджа на юго-запад. Как только кугида разберется тут, сразу же придет за мной. Вслед донесся хлест плети, затем топот.
Не сумев догнать нас, васоверг крикнул:
— Ты не убежишь от нее! Трус!
Это правда. Никому не убежать от стремительной кугиды, как никому не выжить в схватке с ней. Яд не оставляет шансов. Но есть те, кому нечего терять. Не может умереть тот, в ком нет жизни.
Крики и звуки борьбы за спиной вскоре стихли.
Мивенталь, опусти стены.
Лес пронзали гневные лучи солнца, ветер успокоился. Небольшая поляна встретила мертвой тишиной. Проход в берлогу могильного медведя зиял чернотой. Паутины тут, как и вокруг поляны, не было. Там отпугивает луноцвет, тут — нежить. Она опасна для всех, кто питается живой плотью. Ее может поднять и упокоить только тот, кому подчиняются духи мертвых. Остальным приходится мириться с опасным соседом или уходить подальше.
Я объехал берлогу. Спешился и вытащил меч.
— Стой тут, мальчик мой, — похлопал неспокойного Тоджа по шее.
Осторожно забрался на берлогу и неглубоко вонзил меч. И еще раз. Почву лучше на всякий случай подготовить. Хотя уверен, что под весом кугиды и ее яда, земля не выдержит.
Затянувшаяся тишина разволновала, но вскоре тревоги отступили — послышался треск веток. Я подошел к Тоджу, вдохнул глубоко и, запрыгнув в седло, стал ждать. Кугида, ослепленная злобой и жаждой, мчалась ко мне. Достигла берлоги и лапы ее немного увязли в почве, но она продолжала ползти. Земля обвалилась. Я разрешил Тоджу отбежать чуть дальше. Тварь вскарабкивалась, не замечая растущей кочки рядом с ней.
Пустые глазницы в черепе медведя, встающего из земли, сияли нефритом. Лапа придавила голову кугиды, практически накрывая ее собой. Прогнившая шкура сморщилась от яда, оголяя кости и бугристую, почерневшую плоть. Поднятый сильными духами смерти, медведь разлагался очень медленно. Кугида извернулась, не глядя кусая. Мгновенно разомкнула пасть, свесив омертвевший язык. Поспешила отползти от могильного медведя, вытягивающего жизнь. Зацепила лапой из его распоротого живота органы, потащила за собой. Не его органы…
На древнем кладбище давно все прогнило, значит, он успел убить многих в округе, чтобы наполнить нутро и продлить себе мнимую жизнь. Он встал на твердую землю, отряхнулся, словно был живым. Принюхался, скорее, по привычке, присмотрелся пустым взором к потерянному стухшему органу, наверное, печени, и потянулся лапой к нему, но поднял голову. В два прыжка догнал ослабшую кугиду, широко раскрыл пасть, оголяя желтые клыки и глотку, подсвеченную духами смерти. Перехватил ядовитую тварь за шею. Шерсть на морде сморщилась, начала тлеть, но напитываясь жизнью кугиды, снова разглаживалась, становилась похожей на здоровую.
Кугида перестала трепыхаться, и я посвистел. Медведь отвлекся от жертвы, уставился на меня. Зарычал многоголосьем — словно ветер подвывал в пещере. Нежить теперь надолго забудет о спячке, пока не убьет всех в округе, не напихает брюхо до отвала живой плотью. А мне нужно дождаться тут полуночи.
Я потянул за поводья в нужную сторону и сказал:
— Беги, малыш, спасай нас.
Тодж сорвался с места. Вслед донесся рев урагана. Я жался к шее мальчика; ветки царапали лицо, цеплялись за куртку, попадали за шиворот. На нужной поляне цвела дикая яблоня, разнося сладковатый аромат. Настил над глубокой ямой пожух, выделялся рыжим оттенком, но для нежити подойдет. Я направил Тоджа по самой кромке ловушки. Мы успели оббежать ее до того, как медведь появился на поляне. Он растерял все, что когда-то награбил, и теперь светился ярче. Если даже отобрать у него кости, духи смерти оставят его образ мелкими сетями цвета нефрита. И он будет тянуть жизнь и убивать, чтобы снова собрать себя по частям.
Он мчался ко мне, не замечая ничего вокруг. Настил повалился под ним. Кости застряли в кольях внизу ямы, шкура осталась висеть сверху. Призрачный рев вспугнул ночную птицу. Я посмотрел на дикие деревца. Если медведь не выберется через период и не найдет более подходящую добычу, то начнет тянуть жизнь даже из корней растений. Погубит красоту.
На поляну с тайником мы выехали в сумерках. Я спешился и потрепал Тоджа по холке. Он нетерпеливо топтался, поглядывая в сторону, куда убегал эльф.
— Иди, — отпустил я.
Проворковав, он боднулся в плечо и побежал к кустам.
Луноцвет поднимался чуть выше колена и мерцал на тонких, голых стеблях голубыми шипами. Прямо в центре смертельно опасных растений стоит пень, а под его корнями сундук. Когда-то давно луноцвет еще пробовали косить, или выкапывать, но он вырастал на облюбованном месте в течение суток, а храбрецы, даже защищаясь сильнейшими духами, с восходом луны умирали медленно и мучительно.
Я подошел к обезглавленному виксарту, но понял, что ничего интересного у него не найду. Лохмотья. Даже кошеля при себе не носил. Обогнул место, покрытое ядом кугиды, и трупы: почерневший виксарт и два таких же васоверга. Еще три мертвых васоверга лежали дальше. Вот к ним можно прикасаться. Я насторожился, стал высматривать черные следы кугиды. Возможно, она утащила человека куда-то дальше. Если он сбежал, то придется снова просить Мивенталь о помощи. Возможно, откажут. Столько сил потратили на меня. Нельзя наседать, не отдавая ничего взамен.
