— Суть я помню плохо, но Гэвин очень нервничал из-за приговора.
— Ему, наверное, половина города потом звонила. — По лицу Линка скользнуло презрение.
Джорджия побледнела.
— Вы хотите сказать, что решение суда было неправильным?
— Все определялось тем, как собирали доказательства. Аллман был по уши виновен. Его оправдали чисто формально. Все его жертвы знали об этом. Через несколько дней один из их числа покончил жизнь самоубийством. Ведь Аллман прикарманил все его деньги, и бедняге оставалось только идти по миру.
— Мне очень жаль. — Джорджия судорожно сглотнула. — Но Гэвин только делал свою работу.
— Он использовал закон, чтобы оправдать заведомо виновного.
— Всем известно, что подобное иногда случается. Тут ничего не поделаешь. Наш мир несовершенен. Я бы не стала защищать человека, если бы сама считала его виновным, но некоторым — адвокатам — приходится это делать.
— Все так, но подобное решение суда я никогда бы не одобрил.
— Я, пожалуй, тоже. — Джорджия потупила глаза. — Как бы то ни было, я и сама поняла кое-что насчет Гэвина. Он для меня — в прошлом.
— Не думаю, что он собирается оставаться там. — Линк пристально посмотрел на Джорджию.
— Если он хочет продолжать свою карьеру, то останется. Но меня это не волнует.
— Ну, и слава Богу.
Спустя несколько минут вернулся Роберт Мобрей и извинился за задержку.
— Все из-за одного нашего беспокойного постояльца, — объяснил он. — Пропал один малыш.
— Пропал? — испуганно спросила Джорджия. — Но вы нашли его, правда?
— Не стоит так беспокоиться, Джорджи. — Дядя мягко похлопал ее по руке. — Маленький шалун просто прятался, вот и все. Мне кажется, это его способ привлечь внимание. Отец у него — слишком серьезный парень. Очень занят своими делами. Достаточно известный пианист и композитор.
— Не Адам ли Кэзуэлл? — спросил Линк.
Роберт Мобрей прищурился.
— Наверное, я должен был сохранить его имя в тайне, но для вас сделаю исключение. Да, Кэзуэлл. Жены почему-то нет. Отец и сын здесь одни.
— А сколько лет мальчику? — Джорджия вопросительно взглянула на дядю.
— Шесть или семь. Думаю, забот с ним хватает.
— Наверное, всему есть объяснение, — заметил Линк Робартс. — Их брак почти распался. Ребенок мог очень тяжело это воспринять.
— Бедный мальчик, — сказала Джорджия грустно. — Интересно… — начала она, но вдруг остановилась.
— Что интересно? — спросил Линк, задумчиво глядя на нее.
— Так, ничего.
— Но вы хотели сказать о чем-то важном.
— Почему вы так решили? — У нее появилось чувство, что он способен читать ее мысли.
— Я за вами наблюдал.
— За чем именно? За моими эмоциями во время разговора?
— Ну и это, помимо всего прочего. — Он улыбнулся.
Джорджия задохнулась, как во время катания на американских горках. Подали меню. Она выбрала чудесные устрицы с имбирем, луком-шалотом и чили, а мужчины — жареную рыбу под тайским соусом. Она с удовлетворением заметила, что блюда были великолепно сервированы и необыкновенно вкусны. Если что и следовало здесь заменить, то только не шеф-повара.
В целом вечер выдался исключительно приятным. Они с удовольствием испробовали морские деликатесы. В этой части света дары моря — одна из главных привлекательных сторон жизни. Помня о фигуре, Джорджия решительно отвергла десерт, а дядя с Линком, как и большинство мужчин, оказались сладкоежками и набрали себе с сервировочного столика разнообразных пирожных. И ведь ни на одном из них пристрастие к сладкому никак не сказывается, с завистью подумала Джорджия.
Разговор шел о разных вещах, интересных и приятных. Никто не коснулся судьбы отеля. Цели своего приезда сюда Линк также не раскрывал. Наконец Роберт Мобрей, извинившись, оставил их наедине — уже в холле.
— Еще рано, — сказал Линк. — Не хочешь пойти в ночной клуб?
— Почему бы и нет? — Как легко принимаются необдуманные решения…
В «Хайдевее» несколько увядшая певица исполняла старый блюз Пегги Ли. Голос ее был глубоким и хриплым, а пела она, едва не проглатывая микрофон.
— Ну и что ты об этом скажешь? — спросила Джорджия, проскальзывая к свободному столику.
— Немного лучше, чем волынка.
— Какой ты злой. — Ее карие глаза смотрели укоризненно.
— Ты начала первой. Что будешь пить?
— Минеральную воду с лимонным соком.
— Диеты придерживаешься…
— Все, что я могу себе позволить, — это два бокала вина за ужином, и я их уже выпила.
— Ты просто подарок для общества.
— Согласна. Побольше бы таких, как я.
— Вы сама скромность, мисс Беннетт.
— Угу.
— И такая юная, а уже процветаешь.
— Для этого мне пришлось постараться на славу.
— Бобби не может тобой нахвалиться, — продолжал Линк, провоцируя ее.
— Ты что, проводил расследование? — спросила Джорджия.
— Только этим и занимаюсь.
— Ты, правда, с ним разговаривал? — Ее глаза на бледном лице казались огромными.
— Я до такого еще не дошел. Моя мама разыскивала тебя.
— Что?
— Нечего на меня так возмущенно смотреть. О тебе говорили только хорошее.
— А для чего все это? — Она рассерженно уставилась на Линка.
— Мне пришло в голову, что ты могла бы уговорить своего дядю переоборудовать отель. Естественно, заказ получат «Интерьеры Джорджии Беннетт».
— Дядя Роберт не будет делать мне никаких одолжений. Но почему тебя занимает устройство отеля?
— Мне по-настоящему нравится твой дядя. И я прекрасно вижу, в какой он депрессии. К тому же у меня нет ни малейшего сомнения в том, что ты так же талантлива, как и красива. Но твой дядя ведь вполне может пойти на риск и предоставить этот сложнейший заказ какой-нибудь малоизвестной фирме.
— То есть ты действуешь из альтруистских соображений?
— Практически только из них.
— Но интересы Робартсов скрыты за дымовой завесой?
— Я уже сказал, что приехал сюда отдохнуть. Просто я не могу не видеть, что творится вокруг.
— Припоминаю твои слова о том, что здесь надо все переделать.
— А ты не согласна?
Она задумчиво посмотрела на него.
— Ну конечно, согласна. И ты совершенно прав относительно депрессии дяди Роберта. Он и моя покойная тетя были очень привязаны друг к другу. Когда у человека горе, он вряд ли в состоянии воспринимать окружающую обстановку. Тем более что именно Ди следила здесь за порядком. Дядя Роберт занимался только финансами.
