— Я сейчас, сиди, принесу.
Алла была недовольна, что ее муж ограничил финансирование Игоря, она надеялась взять оттуда хоть немного денег и помочь своему непутевому брату, но теперь придется смириться.
Степан Алексеевич всегда считал финансы, не транжирил их понапрасну, как это делали многие его друзья. Кто-то приобрел недвижимость за рубежом, кто-то посчитал себя королем и купил яхту, а кто-то вложил деньги в золото, считая это наилучшим вложением. Но Степан Алексеевич думал по-другому. Страна качает газ, а значит, ей всегда будут нужны трубы, главное делать качественно и не срывать поставки.
Ближе к обеду в кабинет генерального директора зашел седой мужчина. Натянутая улыбка, словно ему сделали пластическую операцию, он поприветствовал Степана Алексеевича.
— Здравствуй-здравствуй, присаживайся. Чайку, — нажав на кнопке коммутатора, сказал он.
С Карповым Степан Алексеевич был знаком уже лет двадцать, вместе сидели на партийных собраниях, вместе шагали на парадах, а после участвовали в приватизации социалистической собственности. Карпов сразу отхватил лакомый кусок, Судостроительный завод, про него как-то забыли, после пробовали отобрать, но он отстоял свою добычу. А вот Степану Алексеевичу пришлось повоевать за свой завод, его каким-то чудом умудрились прибрать к рукам немцы. Пришлось судиться, и даже не раз, а после он поехал в Москву и сказал, что завод относится к стратегическим. В министерстве подняли бумаги и дали отмашку.
— Ты что-то располнел, жизнь налаживается? — спросил Степан Алексеевич.
— Нет, я по другому поводу, ты уж извини, что без приглашения, но иначе бы не потревожил тебя.
Степан Алексеевич уже все знал, ему доложили, слухи быстро распространяются. Карпов намудрил с активами, решил расширить бизнес и набрал валютных кредитов без нормального обеспечения. Наверное, дал взятку, так всегда происходит, но теперь приходится рассчитываться.
— Поможешь? — спросил Карпов и поставил на стол коньяк.
— Извини, у меня сердце, не буду.
— Понимаю, возраст, но как-то с пустыми руками не привык ходить. Этот кризис меня доконал, мне бы немного помочь. Ну как?
— Я тебя знаю давно, ты никогда не лукавил, с чего же ты сейчас начал говорить неправду?
— Думал, не знаешь.
— Двадцать миллионов в долларах, это тебе не шутка. Да, в Америке это копейки, но не у нас. Твои активы упали, годовая задолженность по налогам и три месяца по зарплате. Это еще миллионов восемьдесят в рублях. Заказов нет, все стоит, ты должен за электричество, сколько там набежало? Уже, наверное, пятнадцать лимонов или больше. Я не говорю про банковскую просрочку, ты взял не у местных, а у центрального, а у них разговор короткий. В лучшем случае тебе надо тридцать пять в долларах и еще пару, чтобы продержаться до лета, а что дальше?
— Значит нет, — обреченно сказал Карпов.
— Извини, друг, не в моем положении. Сейчас всем трудно, не только тебе, у меня заказы, не могу подводить.
— Хоть сколько-нибудь, — умоляющим тоном попросил Карпов.
— Это бесполезно, признай себя банкротом, ты сможешь еще подняться, не все еще упущено.
— Спасибо тебе за прямоту, не стал обещать и водить меня за нос. Трудно слушать правду, я подумаю.
— Не тяни, счетчик ведь тикает.
— Спасибо за уделенное время. Как твоя семья, как Алла, дети?
— Сын в Москве, пробует себя, а дочь тут на заводе.
— Правильно поступаешь, свое надо передать своим же. Я пойду, не буду тебя отвлекать. Жену за меня обними и детей поцелуй.
— Спасибо. Не вешай нос, то ли еще было.
— И то верно.
Они пожали друг другу руки, и Карпов вышел из кабинета. Степан Алексеевич взял со стола бутылку, открыл шкафчик, там уже стояло пять других бутылок, Карпов был не первый, кто приходил просить помощи.
Карпов изначально знал, что ему уже никто ничего не даст, все трещало по швам, но попытка не пытка. В душе остался осадок на друга, который даже не пообещал, а сразу отказал. Возвращаться на свой завод было бесполезно, там рабочие стоят у проходной, требуя зарплаты.
— Поехали в запасной офис, — сказал он, усаживаясь на заднее сиденье машины.
— Есть, босс, — ответил водитель, и машина тронулась.
Под запасным офисом Карпов имел в виду комнату в центре города с телефоном, телевизором и диваном, впрочем, ему ничего больше и не требовалось, лишь бы не слышать крики женщин, что требовали выплат. Ему уже ничего не хотелось, голова устала думать, было желание напиться и забыть все как кошмарный сон, но это не исправит той ситуации, в которой он оказался. Всему виной кризис, его завод работал исправно, штамповал баржи как консервные банки, но ему захотелось большего, вот и вложился.
— Кризис, всему виной он, — сказал он и включил телевизор.
В последнее время Карпов часто смотрел канал РБК, тут финансовые новости, он видел, как в лихорадке билась Америка, Европа визжала как истеричная женщина. Ему было приятно осознавать, что не только он один пострадал от кризиса, но и огромные корпорации, у которых в обороте сотни миллиардов.
— Кризис, — повторил Карпов.
На экране бежали строки с ценами на акции, он знал, что Сбербанк опускался до 13,91 р. В тот момент он радовался, что продал раньше и как всегда проклинал Ирину. Но вот теперь акции стали расти и уже показывали 20,72 р.
— Отскочили, отыгрываются. Эх… — с сожалением выдохнул он.
Ему бы на год позже войти в рынок, но нет же, он решил стать настоящим капиталистом и приобрести голубые фишки.
— Николай, зайди, — крикнул Крапов, и Николай, что сидел в соседней комнате и читал книгу, тут же закрыл ее. Он вошел в кабинет.
— Да, шеф.
— Что там с нашей девчонкой?
— Вы про Ирину, нашу трейдершу?
— Да, про нее, ты это видел, они ведь пошли кверху, будь все проклято.
— Она не приспособлена для этой работы, но стойко терпит наказание, просила встречи.
— Зачем она мне сейчас, какой от нее прок.
— Она исправно отрабатывает, не так как надо, но и не отлынивает, клиенты не в восторге, говорят, боятся ее взгляда.
— Колдунья?
— Да нет, боятся, что откусит что-то.
— Ха… Стойкая, не сломалась, ну надо же. Ладно, пусть продолжает отрабатывать.
— Шеф. Может не надо, она ведь не виновата, вы же сами говорили, что Поликарпов так же залетел.
— Нет, наказание не снимаю, может еще пригодится, ты только снизь на нее накал, пусть отдохнет. Что-то я и правда зря на нее разозлился, сам ведь виноват.
Что нравилось Николаю в Карпове, это то, что он умел признавать свои ошибки, правда, редко об этом говорил вслух. Ближе к вечеру босс собрался домой, он был разбит, лицо посерело, теперь ему было не до галстуков с белоснежной рубашкой. Пошатываясь, он сел в машину, подозвал к себе зама.
