Дорогие читатели, как вы уже, наверное, догадались, мальчик, которого вернул Митани, очень походил на Сигэру, но на самом деле он был всего лишь приманкой. Юноша держал за руку ребёнка в европейской одежде, которого до того ни разу в жизни не видел.
Впрочем, несмотря на то что вместо Сигэру преступник привёл другого мальчика, полицейские повязали злодея. Значит, и сына Сидзуко они смогут вернуть в ближайшее время.
Держа за руку незнакомого ребёнка, Митани подошёл к похитителю, окружённому полицейскими.
Но что же такое случилось?! Неужели и здесь произошло нечто непостижимое?..
— Эй, я ничего плохого не совершал! Тот мужик предложил мне десять иен! У меня от таких денег ум за разум зашёл, вот я и сделал то, что он велел! А больше я ничего не знаю! — мужчина, с которого сняли маску, непрестанно оправдывался.
— Я знаю этого парня, — подтвердил один из полицейских. — Он попрошайка. Живёт на улице, неподалёку от здешнего храма. А тот малец в западной одежде — его сын.
— Выходит, ты должен был отдать своего ребёнка, получить деньги, а потом отнести их тому человеку в условленное место? Так, подлец?! — загромыхал другой полицейский, вперившись взглядом в попрошайку.
— Нет, про деньги я вообще в первый раз слышу! Он просто сказал, что мне нужно взять у девушки четырёхугольную сумку и куда-нибудь её выкинуть!
— Хм, а вот это уже странно… Получается, преступник прекрасно знал, что в сумку положат газеты. — И полицейские, и Митани почувствовали себя так, словно их обдурил сам чёрт.
— Ты же наверняка помнишь лицо человека, который тебя нанял. Как он выглядел? — спросил другой полицейский.
— Понятия не имею! На нём были большие солнечные очки и маска, а когда мы разговаривали, он ещё и лицо рукавом прикрывал!..
Ах, этот облик! Наверняка вы, мои уважаемые читатели, уже вспомнили одного человека, подходящего под такое описание.
— Значит, на нём был инвернесский плащ?
— Ага… с иголочки и отменного качества!
— Сколько преступнику лет?
— Точно не скажу… По-моему, лет шестьдесят.
На всякий случай полицейские отвели попрошайку в участок и устроили ему допрос с пристрастием, однако кроме того, что он рассказал в парке Уэно, ничего выяснить не удалось.
Митани, нарядившийся в женскую одежду и без всякого стеснения отправившийся на встречу с преступником, чувствовал себя в высшей степени глупо. Он второпях попрощался с полицейскими, словно пытаясь поскорее сбежать от них, запрыгнул в такси, проезжавшее мимо участка, и попросил доставить его в особняк Хатаянаги.
Однако там Митани ждало ещё одно шокирующее известие.
— Хозяйка ушла буквально несколько минут назад. Сразу после того, как прочитала ваше письмо, — сообщил студент.
— Моё письмо?! Не писал я ничего… Постой!.. Если Сидзуко оставила это письмо в особняке, то, прошу, покажи мне его! — крикнул Митани. Юношу охватила гнетущая тревога, и его сердце бешено заколотилось.
Письмо, протянутое студентом, совершенно ничем не выделялось — в самом обычном конверте лежала самая обычная бумага, на которой искусно подделанным почерком Митани были написаны следующие слова:
«Дорогая Сидзуко,
прямо сейчас садись в эту машину и езжай к нам. Сигэру поранился, и я отвёз его в больницу. Мы ждём тебя!
Больница “Китагава”, Уэно.
Митани»
Прочитав это, смертельно побледневший юноша немедля рванул в телефонную комнату, примыкающую к прихожей, и, сам не свой от тревоги, стал набирать номер полицейского участка.
Упомянутая в письме больница «Китагава» действительно существовала, однако Митани прекрасно понимал, что Сидзуко увезли совсем не туда.
Итак, где же и в каком положении находилась несчастная девушка в тот самый момент?
Прочитав поддельное письмо, Сидзуко потеряла голову от беспокойства и потому не обратила ни малейшего внимания на то, куда мчит автомобиль. Выйдя из машины, девушка вдруг осознала, что её привезли в один из безлюдных кварталов Токио, в котором она никогда не бывала раньше. Более того, нигде поблизости не было здания, хотя бы отдалённо напоминающего больницу.
— Господин водитель, вы не ошиблись адресом? Где же больница? — не успела Сидзуко закончить вопрос, как водитель и его помощник подошли к ней с двух сторон и схватили за запястья.
— Какая такая больница?! Вы, должно быть, перепутали! — беспардонно соврал мужчина, сохраняя спокойное выражение лица и продолжая энергично тянуть Сидзуко за собой. — Ваш мальчик внутри.
Троица прошла через узкие ворота, после чего водитель открыл раздвижную решётчатую дверь, за которой находилось место, отдалённо напоминающее прихожую. Миновав несколько помещений, в которых царила кромешная темнота, они спустились по странной лестнице и очутились в маленькой влажной комнатке, окутанной неприятным землистым запахом.
Несмотря на то что комнату освещала одна-единственная масляная лампа и в темноте довольно трудно было что-либо разглядеть, Сидзуко заметила, что помещение, в которое её привели, походило на жуткую подземную темницу: у голых бетонных стен не было ни единой опоры, а на полу лежало тонкое красновато-коричневое татами.
Всё произошло настолько быстро, что девушка даже не успела подумать о том, чтобы позвать на помощь.
— Что с Сигару?! Где мой ребёнок?! — Сидзуко догадывалась, что её обманули, однако не сдавалась, продолжая забрасывать похитителей вопросами.
— Ты скоро встретишься с ним. А пока подожди немного. И не шуми тут! — надменно бросил водитель, после чего вместе с помощником вышел из комнаты. Массивная дверь заскрипела, а затем раздался щелчок, возвестивший о том, что темницу заперли на ключ.
— Ах! Что вы хотите сделать со мной?! — Сидзуко закричала и попыталась выбежать, но опоздала. Девушка колотила в толстую деревянную дверь ладонями, однако всё было тщетно.
Сидзуко рухнула на жёсткое холодное татами и замерла. Ночной промозглый воздух стал проникать в подвал, внутри которого повисла неописуемая кладбищенская тишина.
Успокоившись, девушка ясно поняла, в каком ужасающем положении оказалась.
Сидзуко не обратила внимания на подстерегавшую опасность, так как все её мысли были заняты Сигэру. И всё-таки странно, что она позволила столь легко затащить себя в подобное место.
Подозрительные звуки неожиданно вернули Сидзуко к реальности. Внимательно прислушавшись к ним, девушка вдруг поняла, что это детский плач. В могильной тишине раздавались глухие рыдания, порой затихающие, но непременно возобновляющиеся с новой силой.
Словно кто-то избивал маленького мальчика.
Разве могла любящая мать не узнать голос своего дорогого ребёнка? Не было никаких сомнений: рыдал Сигэру. В конце концов, плач другого ребёнка ни за что бы не вызвал в сердце Сидзуко такую острую боль.
