Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
— Плевать я на это хотел!
— А я — нет!
— Я могу спать в чулане. — Он кивнул на большой чулан, где хранилась одежда и еще стояла кушетка Иакова.
— Нет.
— Потому что все говорят, будто Иаков спал там, когда ты на него сердилась?
— Кто это говорит?
Он увидел ее глаза и быстро одумался:
— Не помню!
— Не повторяй чужих слов, тем более если не помнишь, от кого ты их слышал.
— Хорошо. Но Иаков умер, ему больше не нужно то место.
Стало тихо. Почему вдруг стало так тихо?
— Ты однажды сказала, что в доме Стине нет привидений. Хотя там и повесился Нильс, — задыхаясь, скороговоркой проговорил он.
— Да.
— Значит, и в чулане нет Иакова!
— Конечно нет. Но и покойникам тоже требуется место.
— А русский? Он в чулане? — шепотом спросил Вениамин и спустил с кровати худые ноги.
Дина, не отвечая, стала поправлять перину и простыни.
— Я не займу много места, — с мольбой сказал он. Дина хлопнула его по плечу.
— Ты занимаешь гораздо больше места, чем думаешь, — сказала она. — Можешь спать в южной комнате. Если случится, что ты не сможешь заснуть, я разрешаю тебе прийти и разбудить меня. Мы сыграем партию в шахматы.
— Я не умею играть в шахматы, — буркнул он.
— Ты хорошо соображаешь, я тебя научу. — Она сказала это так мягко, что он понял: разговор окончен.
— Только не уезжай! — быстро проговорил он; слова так спешили, что наступали друг другу на пятки.
— Разве я сказала, что собираюсь уехать?
— Ты сказала, что боишься… Что тебе следовало…
— Ах вон оно что!
— Ты не уедешь! И ты ничего не боишься! Правда, Дина? Или боишься?
Она замерла над кроватью с подушкой в руках. Потом медленно повернулась к нему:
— Не думай об этом, Вениамин. Обещаю, что предупрежу тебя, если чего-нибудь испугаюсь.
Он не знал, что обычно дети не ведут таких разговоров с матерями. Но догадывался об этом. И потому ничего не сказал Стине с Фомой, когда вернулся к ним.
Стине ни словом не обмолвилась о его ночном исчезновении, но Фома не сдержался:
— Как я понимаю, ты ночью сбежал к мамочке! Вениамин склонился над тарелкой с кашей и не поднимал глаз.
Ханна, предчувствуя бурю, переводила взгляд с одного на другого.
— Я снова перееду в большой дом, — сказал Вениамин, набравшись храбрости.
— Не долго счастью длиться, она не захочет… — Фома замолчал, но и этого было достаточно.
— Тебя это не касается! — прошептал Вениамин и бросил ложку так, что каша полетела во все стороны. Лицо у него исказилось. Он пулей вылетел в другую комнату, и они услыхали, как он там буйствует.
Фома растерялся, поэтому он пошел туда и схватил Вениамина за ухо — мальчика следовало научить повиновению.
— Отпусти меня!
— Я тебя научу, как вести себя за столом! — процедил Фома сквозь зубы и встряхнул Вениамина.
— Сам научись вести себя за столом! Говоришь о том, чего не знаешь!
— А что прикажешь делать с тобой, если ты дерзишь и шумишь на всю усадьбу? Кто будет тебя воспитывать?
— Ты мне не отец!
Фома отпустил Вениамина. Его рука так и повисла в воздухе.
Вениамин долго, мигая, смотрел на закрывшуюся за Фомой дверь. Он остался один. Почему-то ему было трудно думать. На некрашеных деревянных панелях было много сучков. Он сосчитал их от одного угла до другого. Для этого ему пришлось повернуться. И пошевелить ногами. Вот это и было самое главное — пошевелить ногами.
Мир за оконным стеклом выглядел неприветливо черным.
ГЛАВА 3
Ленсман[4]должен был сообщить властям о трагической гибели русского. После рассказа Вениамина о том, как все случилось, отпала необходимость вести расследование. Но ленсман хотел посоветоваться с Диной, куда отправить вещи русского. Он был достаточно умен и сообразил, что у этой истории есть своя темная сторона. Однако решил: если кто-нибудь узнает об этом, дело запутается еще больше.
Нечаянный выстрел вполне мог сойти и за самоубийство. И поскольку у русского здесь не было близких, которые потребовали бы расследования, ленсман решил: пусть предположения так и останутся предположениями. Если смерть русского как-то связана со шпионажем и большой политикой, копание в этом деле вызовет нежелательные отклики. Отношения же русского с его дочерью Диной никого не касаются. Возможно, ноша господина Лео после разоблачения и тюрьмы оказалась для него непосильной, но она не станет легче, если сделается достоянием общественности.
Эта смерть не оставила ленсмана равнодушным. Ему нравился русский. У ленсмана даже теплилась слабая надежда, что русский мог бы обуздать Дину, хотя, судя по всему, ему было нечего добавить к ее состоянию. Ленсман был готов даже забыть о том, что русский сидел в тюрьме. Однако теперь думать об этом было уже поздно.
* * *
Подчеркнуто спокойный, ленсман немного выждал и постучал в дверь залы, чтобы поговорить с Диной.
Она приняла его не как отца, приехавшего к ней в гости, а как представителя власти. Во время беседы она не проявила ни сердечности, ни неприязни.
Ленсман запутался в собственном вступлении и не знал, как его закончить. Дине пришлось помочь ему перейти к делу.
— Не больно-то много вещей было у него с собой, — сказала она. — Только одежда да книги. Да еще серебряный нож. Насколько я знаю, близких у него нет. Так что бессмысленно посылать все это в Россию. — Все должно быть по закону. Дина пожала плечами.
Ленсману всегда было не по себе, когда он попадал в залу. Какой бы красивой эта комната ни была, ему не нравилось, что Дина пользуется своей спальней для деловых встреч и разговоров. К чему смешивать кровать под пологом и музыкальные инструменты с серьезными решениями и важными сделками? Он почувствовал это еще в тот раз, когда поднялся в залу, чтобы заставить Дину поехать на похороны Иакова. Он уже давно раскаялся в том поступке. Ему даже захотелось сказать ей об этом. Однако не получилось. Он кашлянул и сказал:
— Что же все-таки там произошло? Почему ружье выстрелило?
Дина подняла голову. Словно прислушивалась к какому-то дальнему звуку.
— Ты хочешь, чтобы я сказала, будто сама застрелила его? — немного удивленно спросила она. Он вздрогнул:
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
