— Но ты же здесь! — Агравейн окончательно перестал понимать происходящее. — Жива и здорова…
— Здесь — святая святых храма Нанданы, одно из немногих мест в мире, где можно коснуться Завесы и оказаться по ту сторону смерти. И для живых оно не предназначено. То, что ты все еще можешь находиться в этой пещере — всего лишь знак, что моя жизнь, предложенная в пользование Праматери, Всеблагая находит достойной платой за вход.
Агравейну не стало яснее, о чем говорила женщина. Он, скривившись в лице, попытался протестовать, но Шиада опередила.
— Быть Голосом Праматери — значит, быть отданным Ей пожизненно и посмертно до того, как умрешь в самом деле. Всякое Её волеизъявление воспринимать без ропота и вопросов, не знать кровной и супружеской верности, не знать своих детей и родителей. Находить в Праматери не только утешение и всю семью, как доступно всем другим служителям культа, но находить в Ней единственный шанс и единственный выбор, который у тебя есть.
Агравейн прижал к губам широкую ладонь. Этого разговора в их встречу в его мечтах не было точно. В его мечтах они вообще не говорили так много!
Шиада между тем подошла ближе, невесомо коснулась мужского подбородка, неуловимым жестом заставляя смотреть прямо себе в глаза. Впрочем, Агравейн бы не поручился, что жрица воздействовала только движением руки.
— Ты солгал сегодня, Агравейн. Хотя и непреднамеренно. Ты приехал не за мной. Ты приехал за своей королевой.
Агравейн улыбнулся:
— Но ведь это одно и то же. Ты — моя королева. Или… или ты боялась, что я позову тебя лишь как любовницу? — даже не слушая ответ, Агравейн тут же с новым запалом продолжил. — Ты должна была быть ею с самого начала, и все мои новорожденные дети скончались только потому, что Ришильда — да упокоит её Праматерь — не была тобой, — с глубокой убежденностью в голосе изрек Агравейн.
Шиада дослушала, не перебивая — кажется, впервые за встречу — и качнула головой.
— Нет. Это не одно и то же. Я могу показать тебе, что нам начертано, если хочешь, — она раскрыла правую руку ладонью вверх, а левой, чуть сбоку, легонько провела в воздухе, и Агравейн съежился, оборачиваясь на тихий, но теперь такой пугающий хруст из пустоты.
— Здесь, — продолжала жрица, — здесь можно найти все варианты, отпущенные каждому из людей. Здесь можно выбрать и увидеть последствия выбора. Я могу показать все итоги наших встреч и нашей связи, которые были предопределены, и ты поймешь, какой жертвы на самом деле потребует от тебя Праматерь в обмен на детей, рожденных одной из храмовниц священного дома Сирин.
Агравейн уставился в глаза жрицы, не моргая. Она сейчас серьезно? Он искоса глянул в сторону, на поблескивающую серебристым светом брешь в Завесе, поёжился и дернул головой:
— Нет. Я не хочу этого видеть, — «как и снова утратить власть над собой». — Просто скажи, что от меня требуется, чтобы ты уехала со мной.
Что ж, почему бы и нет, подумал мужчина. Все женщины хотят быть завоеванными. Кто сказал, что ангоратская жрица должна отличаться в этом? Ведь у женщины, завоеванной поступком мужества, никогда не возникнет сомнения, что мужчина в силах защитить её от всего. А только для защиты мужчины и созданы.
Шиада опустила руки, и чары величия легли на плечи жрицы незримым плащом.
— Здесь, у священных Троп, ты должен принести мне клятву, что никогда этот брак не помешает мне нести культ Всеблагой Матери Жизни и Смерти, Воздаяния и Сумерек, Войны и Возврата, — отстраненно потребовала жрица.
— Я клянусь, — тут же выпалил Агравейн, поймав Шиаду за плечи — на этот раз так аккуратно, как мог. — Я клянусь, я никогда не встану между тобой и Праматерью. Я ведь помню, — он провел большим пальцем по бархатистой щеке, — и тебя, и Таланара. Я помню все, что было в прошлый раз.
— Тогда ты помнишь, что храмовница никогда не принадлежит мужчине до конца. У меня не было права даже держать сына на руках, когда я возглавляла культ, и редкие моменты материнской радости дарил мне ты, приводя мальчика.
Агравейн отчаянно закивал: да, конечно, он все помнит, все понимает. Он все примет.
Глаза мужчины уже начал победно сверкать.
— Если ты готов принять, что я буду возвращаться на Ангорат всякий раз, как понадоблюсь здесь…
— Я согласен, — он давно примирился с этим в мыслях. У него было много времени обдумать сон-видение, которое настигло его в Адани в дни восстановления от ран.
— Если готов принять, — не сбивалась Шиада ни смысли, ни с отстраненных жреческих интонаций, — что однажды я покину Аэлантис раз и навсегда и займу кресло Великой охранительницы Сирин, и все наши встречи станут зависеть от тебя…
— А разве сейчас не так? — умилился Агравейн, принимая и это условие тоже.
— Если ты согласишься с тем, что не будешь иметь отношения к моим наследникам, отцом которых может быть только посвященный друид…
— Что? — Агравейн шепнул и вздрогнул, засомневавшись, что вообще расслышал правильно.
— Только тогда я стану матерью твоих, — закончила жрица.
В пещере повисла тишина. Мерное дыхание жрицы, не сводившей глаз, в которых ничего было не распознать, было едва слышным.
— Что? — бессмысленно повторил Агравейн все так же тихо. Жрица не отвечала, прекрасно зная, что мужчина всё услышал правильно. — Ты сейчас серьезно?
Шиада отвела глаза в сторону, и от Железной Гривы не укрылась некоторая доля цинизма.
— Я могу тебе показать все пути, которые были нам отпущены на этот раз, — напомнила жрица.
— Но ты принадлежишь мне! — Агравейн вызверился. — Ты принадлежишь мне! От начала времен!
— Да, — Шиада не думала спорить. — Однако сейчас многое иначе, и чтобы династия продолжилась, Тандарионам необязательно нужна Сирин. Зато мне для того, что обязана сделать каждая Вторая из жриц, нужен друид. И на этот раз совершенно точно по силам сравнимый с верховным.
Недвусмысленная догадка молнией пронеслась в голове короля.
— Этот? — неопределенно кивнул он в сторону выхода из пещеры, и Шиада без труда поняла, что речь об Артмаэле.
— Не знаю, — пожала она плечами. — Он, Сайдр, может, кто-то еще. Не знаю, Агравейн. Это настигнет меня однажды в Нэлейм, но в который и когда — я так и не нашла ответа. Даже здесь. Даже на Тропах, — призналась жрица. — Как и ответ на то, почему, если отцом следующей храмовницы должен быть друид, моим оказался христианин.
— Ты поэтому попросила остаться здесь? — бросил мужчина. — Когда сказала Нелле, что у тебя остались вопросы.
Жрица улыбнулась улыбкой согласия. Агравейн поджал губы, зашагав по пещере взад-вперед.
— Я уже делил тебя с мужчиной. Ты твердила мне о жречестве, а оказалась замужем за христианином. Я смог отбить тебя, но теперь ты заявляешь, что как жрица будешь принадлежать не только мне…
