Девочка. В кресле сидела маленькая, совершенно обалденная девочка, одетая в разноцветно — полосатые гетры, доходящие ей до самых колен, футболку, украшенную моим «любимым» Пеннивайзом, держащим в руке воздушный шарик и джинсовые шорты, тонкие ручки унизанные десятками фенечек так и не выпустили джойстик. Все предметы туалета абсолютно не вязались друг с другом. Но выглядели на этой малышке так гармонично, что я позавидовала. У меня никогда не получалось так одеться. На меня с интересом уставились чистые васильковые глазища, обрамленные пушистыми ресницами. Девочка поморщилась, и я поняла — не такая уж она и малышка. Лет двенадцать наверное, просто меня сбила с толку ее хрупкость.
— Привет, — улыбнулась я. Протягивая вперед руку, понимая, что выгляжу абсолютно по идиотски. Ну не умею я общаться с детьми, а уж тем более с подростками. Вот и смешалась под не очень — то приветливым взглядом малышки. — Я Анфиса.
Синоптик хрюкнул рядом. Интересно, что так развеселило этого придурка? Мог бы и предупредить, что мне придется встретиться лицом к лицу с самым страшным моим кошмаром — ребенком. Ну да, не чадолюбива я. И Шмойлов меня вполне в этом отношении устраиывал — он не любил. Не хотел и не собирался иметь детей. Я даже подумывала в чалд фри податься. Но врожденная лень, с непреодолимым пофигизмом оттолкнули меня вступать в стройные ряды детоненавистников. Тем более. Что я ничего не имею против размножения.
Девочка мою руку проигнорировала. Да и вообще просто потеряла ко мне интерес. Отвернулась к монитору, на котором чья — то мускулистая рука рубила в капусту каких — то несчастных, заливая кровью компьютерное пространство. Я почувствовала тошноту, подкатывающую к горлу.
— Знаешь. Я неудивлена, что ты воспитал невежу, — зло буркнула я, чувству себя так, будто меня оплевали. — А вы, юная леди, могли бы и поздороваться. Эй, я к тебе обращакюсь, между прочим, — гаркнула в сторону кресла.
Интересно, чего это я. Ну не поздоровалась и не надо. Велика важность. Я вообще тут надолго не задержусь. Что мне на этот цирк уродов внимание обращать?
— Соня тебыя не слышит, — спокойно ответил Погодский, и медленно подойдя к креслу развернул его. Девчонка была очень недовольна этим. А точнее в ярости. — Детка, наша гостья обиделась, что ты ее не поприветствовала. Это некрасиво. Поздоровайся.
Тонкая ручка малышки сделала серию порхающих движений. Я не успела ничего сказать, кресло снова развернулось в сторону кровавой игрушки.
— Ты довольна? — поинтересовался Антон.
— Она что глухо — немая? — сказать, что меня ошарашило открытие, это не сказать ничего. — Бедная девочка, как же она живет?
— Соня может говорить, просто сейчас не в духе. А еще ей нравится смущать людей и вводить в ступор. Все начинают жалеть маленькую сиротку, и ее это страшно веселит. Она не слышит. Перестала, когда увидела, как погибла ее мать, — в голосе ангела прозвучало что — то такое, от чего у меня по спине поползли мурашки. — так, пойдем за мной. Ты шить умеешь?
— А вы с какой целью интересуетесь? — передо мной снова стоял абсолютный мерзавец. Единственное, что я успела понять — тепреь я знаю слабое место чертова Ангела.
— Так умеешь или нет, — разозлился Погодский. — Я же не спросил, любишь ли ты это дело.
— Я закончила курсы кройки и шитья. — похвалилась я. Хотя, было бы чем. Всю жизнь ненавидела нитки иглы и иже с ними. Но бабушка считала, что настоящая женщина обязана уметь шить, готовить и вести домашнее хозяйство, потому таскала меня по идиотским курсам. Готовить и вести хозяйство я, кстати, так и не научилась. Да и с шитьем у меня не срослось особо, трусы которые мы шили выходили кривобокими, а потом от меня отказались преподаватели. И все из — за того, что я пришила палец училки к приснопамятным «семейкам». Но об этом Синопртику знать не стоит. Пусть думает, что я «на все руки от скуки»
В руки мне легла жестяная коробка, с нарисованными на ней катушками ниток. Я автоматически сжадла пальцы. Погодский принес какие — то склянки, вату. Запахло спиртом, йодом и еще какой — то химией.
— Иди сюда, — приказал Синоптик, колдуя над кастрюлей, стоящей на огне.
— Эй, ты нарик, что ли? Меня сюда не вмешиваяй. У меня активная гражданская позиция. Я против наркоты.
— Заткнись, дура. Я кипячу инструмент. Ты же хотела похвастаться мастерством белошвейки.
— Не поняла, — затупила я.
— Потерпи немного, я все обьясню, — улыбнулся Погодский. И вот эта его улыбочка мне совершенно не понравилось.
— Сдохни. Гнида. — донесся тонкий детский голосок со стороны компьютерного кресла. Я подскочила на месте. Добрый Боженька, за что ты так со мной. Где я так накосячило, что ты отправил меня в этот приют коммедиантов?
Глава 9
— Ты что задумал, ирод? — вякнула я, рассматривая дымящиеся ножницы в руке Погодского? Мне страшно. А когда мне страшно, сам знаешь….
— Сейчас мне это даже надо. Твой поток сознание поможет мне не вырубиться, — совершенно спокойно сказал Синоптик, — режь.
— Тебя?
— Футболку, мать твою. Я не представляю, как ты дожила до своих лет, учитывая идиотизм твой, — все же взревел мой раненый пациент.
— Я бы лучше тебя порезала, гад, — пробухтела я. — И так проблема на проблеме: жених сегодня женится, бабушку любимую похоронила, поминки похерились, работы лишилась, саму чуть не убиили. И все из — за кого, а? Дружки твои поганые по твою душу пришли, так то, — молотила я языком стараясь не думать о том, что мне предстоит. — Сволочь ты Погодский, чтоб ты провалился.
— Слился женишок, значит? — хмыкнул бандюган, и мне реально захотелось всадить в него ножницы и провернуть пару раз. — Что ж, я понимаю парня. Удивлен только, что он вообще тебя терпел.
Из соседней комнаты послышался веселый смешок. Странно, девчонка же глухая. Или эта она своей игре так радуется?
— Словила, Падла? — подтвердил мою догадку радостный голосок. Точно опять в игре своей мочканула какую нибудь монстрятину
Я вздохнула и принялась за адский свой труд, борясь с подскочившей к горлу тошнотой. Ткань, пропитанная кровью, превратилась в жесткую, совершенно не поддающуюся моему инструменту, корку. Я увлеченно принялась кромсать ее ножницами, не обращая внимания на затихшего придурка. Что — то он кстати долго молчит. Да и пес с ним, даже хорошо, что затих, не будет отвлекать.
Через пять минут «резни» у меня заболели пальцы, еще через три минуты примерно, я почувствовала себя взмыленным жеребцом на выездке. Чертов трикотаж. Казалось я режу лист железа маникюрными кусачками. Ножницы видимо затупились от кипячения. Закружилась голова, в воздухе витал аромат окислившейся крови, что тоже не прибавляло прелести происходящему.
— Шарик. Ты балбес, — натужно пробухтела я, борясь с непослушным инструментом, — какого черта ты их кипятил?. Нужно было прокалить в духовке.
