– Стой, Джад-бал-джа, стой! – закричал перепуганный вазири, бросаясь следом за львом, но тот прибавил скорости и, перемахнув через забор, помчался в сторону леса.
Негр бежал за ним, размахивая метлой и крича во все горло. Из хижин выскакивали вазири и присоединялись к погоне. Они гнались за львом по холмистой равнине, но беглец не поддавался ни на угрозы, ни на уговоры.
Поймать его было невозможно. Вскоре Джад-бал-джа исчез в первобытном лесу.
Поиски продолжались до поздней ночи, но не дали никаких результатов, и чернокожие были вынуждены вернуться на ферму ни с чем.
– Ах! – вскричал негр, виновный в побеге Джад-бал-джа. – Что скажет Большой Бвана! Что он сделает со мной, когда узнает, что по моей вине ушел Золотой лев?
– Тебя надолго прогонят из бунгало, Кивази, – заверил его строгий Мувиро. – Вероятно, тебя отправят далеко на восток, на дальние пастбища. Там у тебя будет достаточно львов для компании, правда не таких дружелюбных, как Джад-бал-джа. Вообще-то ты заслуживаешь более сурового наказания. Если бы сердце Большого Бваны не было полно любви к своим чернокожим детям, если бы он был похож на других белых господ, которых доводилось встречать Мувиро, тебя бы наказали плетьми и, может быть, забили бы до смерти.
– Я воин и вазири, – ответил Кивази, – и какое бы наказание не придумал Большой Бвана, я приму его как мужчина.
* * *
В ту же самую ночь Тарзан подошел к бивачному костру той странной группы, которую он преследовал. Не замеченный ими, он нагнал их и затаился в густой зелени дерева прямо в центре лагеря. Лагерь окружала колючая изгородь, и весь он был освещен пламенем многочисленных костров, которые жгли чернокожие, подбрасывая дрова из огромной кучи, собранной, по-видимому, еще днем. Посередине было разбито несколько палаток, и перед одной из них сидели четверо белых мужчин. Двое крупных краснолицых англичан с бычьими затылками явно принадлежали к низшему сословию. Третий – низкорослый толстый немецкий еврей, и четвертый – высокий красивый стройный парень с вьющимися каштановыми волосами и правильными чертами лица – привлекли пристальное внимание Тарзана.
Их одежда, казалось, была скроена по идеальным киношным стандартам. Они как бы шагнули прямо с экрана последнего боевика, рассказывающего о приключениях в джунглях. Молодой человек был явно не англичанин, и Тарзан мысленно определил его славянское происхождение. Вскоре после появления Тарзана он поднялся и вошел в одну из палаток. Послышались приглушенные голоса людей, ведущих тихую беседу. Тарзан не мог разобрать слов, но один голос принадлежал женщине. Трое оставшихся у костра мужчин лениво переговаривались. Вдруг невдалеке за изгородью тишину джунглей нарушил рев льва.
Испуганно и пронзительно вскрикнув, еврей вскочил со своего стула, оступился, потерял равновесие и, перевернувшись, упал на землю со страшным шумом.
– Боже мой, Адольф, – гаркнул один из его компаньонов. – Если ты сделаешь это еще раз, я сверну тебе шею, черт побери! Нас могут услышать!
– Провалиться мне на этом самом месте, но, кажется, там лев, – пробурчал второй.
Поднявшись с земли, коротышка произнес дрожащим голосом:
– Майн готт! Мне почудилось, что он уже пролазит через ограду. Только бы мне выбраться отсюда, никогда, ни за какое золото Африки я бы не согласился еще раз пережить то, что пришлось пережить за последние дни месяца. Ой! Ой! Как вспомню – мурашки по телу: львы, леопарды, носороги, бегемоты… Ой, ой!
Его товарищи рассмеялись.
– Дик, я с самого начала говорил, что тебе не стоит идти в глубь страны, – сказал один.
– Но зачем тогда я покупал всю эту одежду? – взвыл немец. – Один костюм обошелся мне в двадцать гиней. Бог мой, я мог бы одеться с головы до ног всего за одну гинею, а тут двадцать за костюм! И никто его не увидит, кроме негров да львов.
– К тому же ты выглядишь в нем, как черт знает кто, – поддел его один из компаньонов.
– И взгляните, – продолжал немец, – он весь перепачкан грязью и изодран. Я купил его после того, как посмотрел в театре пьесу о приключениях в джунглях. Там герой в точно таком же костюме три месяца провел в Африке, охотясь на львов и сражаясь с каннибалами. Когда он вернулся, на его костюме не было ни пятнышка. Откуда мне было знать, что Африка такая грязная и в ней полно колючек.
В этот момент Тарзан из племени обезьян принял решение и бесшумно опустился в круг света от ярко пылавшего костра.
Двое пораженных англичан вскочили на ноги, еврей повернулся, готовый в любую секунду задать стрекоча, но, приглядевшись к Тарзану, вдруг успокоился и облегченно вздохнул.
– Майн Готт, Эстебан, – взвизгнул он. – Почему ты так быстро вернулся и почему избрал столь экстравагантный способ? Думаешь, у нас нет нервов?
Тарзан был зол, зол на этих неожиданных и незваных пришельцев, посмевших вторгнуться на его территорию, где он поддерживал мир и порядок.
Когда Тарзан злился, на его лбу багровел шрам, оставленный Болгани-гориллой в тот давний день, когда он, будучи еще мальчишкой, вступил в смертельную схватку с огромным зверем и впервые узнал настоящую цену отцовского охотничьего ножа – ножа, поставившего его, сравнительно слабого и маленького тармангани, на одну ступеньку с огромным зверем джунглей.
Его серые глаза прищурились, и жестким, твердым голосом Тарзан обратился к незнакомцам.
– Кто вы? – спросил он. – Как вы посмели вторгнуться в страну вазири без разрешения Тарзана – Повелителя джунглей?
– Что за чепуху ты мелешь, Эстебан? – удивился один из англичан. – И какого черта ты вернулся в одиночку и так скоро? Где носильщики? Где слитки?.. Где золото?
Какое-то время Тарзан молча смотрел на говорящего.
– Я Тарзан из племени обезьян, – сказал он. – Я не понимаю, о чем вы говорите, но я знаю, что мне нужен тот, кто убил Гобу – великую обезьяну, и Бару-оленя.
– О, черт! – взорвался второй англичанин. – Перестань дурачиться, Эстебан. Если тебе вздумалось пошутить, то нам такие шутки не нравятся. Мы здесь, и все тут.
Внутри палатки, в которую вошел четвертый мужчина, когда Тарзан еще вел свое наблюдение с дерева, женщина, до этого живо беседовавшая с русским, вдруг испуганно замолчала и коснулась руки своего собеседника, указывая на высокую почти обнаженную фигуру человека-обезьяны, ясно видимую в свете пылающего костра.
– Боже, Карл, – прошептала она дрожащим голосом, – смотри!
– В чем дело, Флора? – удивился тот. – Это Эстебан.
– Нет, это не Эстебан. Это лорд Грейсток собственной персоной, Тарзан из племени обезьян…
– Ты сошла с ума, – воскликнул мужчина. – Этого не может быть.
– Еще как может, – настаивала Флора. – Мне ли его не знать! Как никак я несколько лет проработала в его городском доме и встречалась с ним каждый день. Думаешь, я не узнаю Тарзана из племени обезьян? Взгляни на багровый шрам у него на лбу, я знаю историю его происхождения. Когда Тарзан злится, шрам становится ярко-красным. Мне не раз доводилось видеть это раньше, вот и сейчас, взгляни, шрам побагровел, значит, Тарзан сердится.
