— Отпусти меня! — голос дрожит, но, несмотря на это, в нем звучит уверенность.
Айрин поднимает голову и впивается в меня невозможным светящимся взглядом. Он удивлен и даже немного растерян, а меня раздирают сомнения. Не мог, не мог он отнестись ко мне, как к любой другой. Почему-то сейчас я в это верю, готова верить, хочу поверить всей душой, всем сердцем.
— Что случилось, маленькая? — хрипло спрашивает он, а мне даже стыдно ответить, потому что сейчас, глядя в его глаза, я не представляю, как могла в нем усомниться.
— Ничего… — шепчу и мотаю головой. Он растрепанный, очень домашний и какой-то весь мой.
— Скажи, что не так, и я все исправлю, — произносит он, но я не успеваю ответить.
Нас прерывает какой-то странный звук. Он исходит от крошечного приборчика, расположенного как серьга в ухе айрина.
— Минуту. — Таори-дахак поднимается с кровати резким, быстрым движением хищника.
Торс обнажен, под бронзовой кожей перекатываются литые мускулы. Темные узкие брюки обтягивают великолепный зад. А волосы… Они, как золотой каскад, переливаются при каждом его шаге. Потрясающее зрелище, от которого не оторвать глаз. За один взгляд, за одну улыбку такого мужчины любая женщина будет бороться, а я… Имея все это в своих руках, почему-то продолжаю сомневаться. И сейчас, когда айрин отвернулся и тихо о чем-то говорит с незримым собеседником, все больше.
— Марэ, лауро ситар. — Заканчивает свой разговор спаситель.
Да, я прекрасно понимаю этот язык. Таори-дахаку нужно срочно уйти, потому что приказ, потому что долг, потому что Земле все еще грозит опасность и спасти нас могут только такие, как он. А я лишь песчинка под его ногами, которую прекрасный мужчина несколько мгновений согревал своим теплом. Но время истекло, и каждый должен идти своей дорогой.
Он смотрит на меня с сожалением. Можешь не стараться, я все понимаю, твои дела важнее для всех, а мне пора… Пора жить дальше без тебя, без твоего тепла и без горящих зеленью глаз. Не молчи, поговори со мной! Да, я все это хочу выкрикнуть, но только безропотно смотрю на айрина.
— Отоми, мы поговорим позже. — В этом он весь, поставил перед фактом лаконично и емко. — Сейчас спи, маленькая о…
Его глаза вспыхнули ярче. В голове помутилось. Второе «отоми» я услышала сквозь затуманенное сознание, прежде, чем полностью окунуться в непроглядную бездну сна.
Проснулась я одна, посреди огромной кровати, абсолютно обнаженная. Стыд-то какой! Варя-Варя, давно ли ты по гостиничным номерам ходить начала, пусть даже и таким роскошным? Гадливое чувство брезгливости к самой себе жгло изнутри. За окнами по-прежнему было темно, на ночное небо высыпали звезды, а часы над мягким диваном показывали без четверти двенадцать.
Значит, по моим подсчетам проспала я никак не больше получаса. Уже хорошо. Вряд ли айрин успеет так быстро вернуться. С исчезновением спасителя, а точнее, его гипнотического, если не сказать — магического взгляда, мои сомнения вновь вернулись. Причем, терзали меня с удесятиренной силой.
Самое большое предательство — это когда предаешь себя. С любым другим человеком можно ограничить общение или вообще вычеркнуть из своей жизни. А вот с собой так не прокатит. Буду помнить о своем поступке, пусть и навеянном чьей-то чужой волей. Почему чьей-то? Я прекрасно знаю, кто влиял на мой разум, потому что добровольно очутиться в отеле с малознакомым мужчиной, воспитанная своей правильной бабушкой, Варя Трофимова просто не могла. Не в ее характере, не по ее жизненным принципам. Не могла, и все же чуть не оступилась, чуть не совершила роковую ошибку, доверившись и пойдя за тем, к кому безмерно тянуло.
А он тоже хорош. Айрин фактически чуть не надругался надо мной. Если бы не счастливая случайность с тем вызовом, быть мне… Хотя, доказать потом, что изнасилование все же было, не смог бы никто. Все выглядело вполне пристойно, с полного моего согласия. А то, что я в тот момент превратилась в дурочку с размягченным мозгом, земная медицина подтвердить еще не в состоянии. Да и случайность с вызовом никак нельзя назвать счастливой. Возможно, где-то гибли люди. Точно так же, как мы с бабушкой всего неделю назад, как бедная соседка, которой повезло меньше.
Жутко, до зуда в пальцах, до зубовного скрежета, хотелось вымыться. Хотелось вместе с водой смыть с себя весь тот стыд, что я испытывала сейчас. Но тратить на это драгоценные минуты не стала.
Одевалась в спешке, собирая свой гардероб по всему номеру. Рюкзак вообще обнаружился под низким столиком в огромной, как наша квартира, зоне отдыха. Замок не заблокировали. Значит, айрин был уверен, что я просплю до его возвращения.
Осторожно выглянула в коридор. На мою удачу он был совершенно пуст. В большой холл к лифтам я не пошла, а направилась туда, куда вела стрелочка и надпись «запасной выход». Бесконечный спуск по металлической лестнице, каждый шаг отдается гулким эхом, от каждого звука сердце заходится. Но я бегу и бегу веред, словно за мной гонится кто-то ужасный, злой и беспощадный. На самом деле пытаюсь убежать от себя, но уже к первому этажу понимаю — это бесполезно.
Центральный холл отеля встречает меня тишиной. Только портье не дремлет за стойкой. Симпатичная девушка провожает меня скучающим и все же немного осуждающим взглядом, отчего мне становится еще хуже. Я быстро проскальзываю в раздвинувшиеся передо мной стеклянные двери и тут же сворачиваю на неприметную тенистую аллею, которая в такой поздний час не освещена и кажется зловеще темной. Но меня не может остановить такой пустяк. Я несусь и несусь вперед, подальше от отеля и инопланетных спасителей, в свой привычный простой мирок, в котором я всегда существовала в ладу с собой, умела договариваться и находить компромиссы.
Только запрыгнув в пустой последний троллейбус, смогла перевести дыхание. И тут же почувствовала, как навалилась усталость, скопившаяся за день. Я тяжело опустилась на дермантиновое потертое сидение и долго смотрела, как в темном окне проплывают огни реклам и мигающие светофоры ночного города. Больше физической усталости угнетала моральная подавленность. Из меня словно выкачали все хорошее, оставив пустую оболочку.
В большой пустой квартире, пропитанной с детства знакомыми родными запахами, не раздеваясь, прислонилась к стене в коридоре. Да так и сползла по ней на пол. Отчаянье и стыд давили на плечи. Мне просто не удержать их! Не смогу! Не умею! Не хочу! И не знаю как… Слезы, горькие, непрошенные душили. Редкие всхлипы разрывали грудь изнутри, пока не прорвались бурным потоком. И тогда я завыла, заголосила, застонала, выплескивая в этот мир всю свою боль, чувство омерзения и неудовлетворенности собой. Я исторгала из себя все, что мешало жить дальше, очищая душу, пытаясь нащупать притаившуюся в уголке уверенность. Долго, тщательно, с надрывом. Мне пока есть для кого жить, осталось понять как.
А когда слезы кончились, оставив звенящую пустоту и отголоски тупой боли внутри, я поднялась на неверных дрожащих ногах, скинула куртку прямо посреди коридора и устремилась в ванную. Требовалось очистить еще и тело. Смыть с себя его поцелуи, прикосновения, неискренние ласки, фальшивую нежность. Смыть и никогда не вспоминать об этом.
