Странно, что при его душевном родстве с Джилли прошло добрых полгода, прежде чем я вдруг стремительно влетела в круг ее друзей. Джорди часто, говоря о Джилли, вспоминал о Софи, Венди и остальных, но наши пути как-то не пересекались. Я понимаю, город большой, но, когда мы с Джилли наконец встретились, оказалось, у нас столько общих знакомых, что просто удивительно, как это мы не столкнулись гораздо раньше.
Кристи я несколько раз видела издали. Просто не знала, кто он такой.
А познакомились мы так. Я шла по Ли-стрит и увидела Джорди за столиком кафе «Рыжий Лев». Он был с каким-то парнем, чье лицо я не могла разглядеть, потому что он сидел ко мне спиной. Когда я сообразила, кто это, бежать было уже поздно, потому что Джорди меня заметил. Так что пришлось подойти и поздороваться.
Дело в том, что я уже давно заметила Кристи и меня к нему очень тянуло. Впервые я увидела его на одном поэтическом вечере. Я стала наблюдать за ним и увидела в нем нечто такое, что почти заставило меня отказаться от данного себе зарока не знакомиться с людьми на таких мероприятиях. Но потом я заметила, что он разговаривает с Аароном и еще одной женщиной, тоже журналисткой, только из другой газеты. Если они его друзья, решила я, то я с ним дружить не желаю.
После этого я время от времени замечала его где-нибудь поблизости. Обычно он был один. Но мне никогда не приходило в голову, что брат Джорди, о котором тот часто упоминал, и этот привлекательный незнакомец, не умеющий выбирать себе друзей, — одно и то же лицо.
Насчет друзей я ошиблась. У Кристи был безупречный вкус в этом смысле, Аарона он на дух не переносил, так же как и я, правда по другим причинам.
Словом, когда это препятствие отпало, все кончилось тем, что теперь мы с Кристи живем вместе.
Я научилась слегка приглушать свое сияние на людях, когда надо. За это пришлось заплатить дорогую цену — я лишилась голоса у себя в голове. Потеряв его, я, вероятно, потеряла и связь с наставлявшим меня духом из киберпространства, или что там это такое было. Мне больше не снятся полеты над микросхемами, провода с текущим по ним электрическим током, ячейки, в которые превращается сильно увеличенное на экране изображение, и вообще ничего такого. Сейчас все это кажется мне каким-то бредом, одолевавшим меня в прошлом.
Но той плоти, в которую одета моя душа, я тоже не доверяю.
Я не доверяю и опыту, которым теперь обладаю, потому что прекрасно знаю, что начала приобретать его только с того момента, как однажды проснулась в этом мире. Я могу отследить свою историю по компьютеру — где родилась, как росла, как ходила в школу, но вспомнить ничего этого не могу.
Так что порой мне все еще кажется, что когда-то у меня в голове был целый огромный мир, полный информации, и я могла поддерживать связь с неким призраком, к которому могли бы найти доступ разве что люди, которые шарят в Интернете. А может, все это и сейчас существует в моем мозгу, но только каким-то образом заблокировано.
Я ни в чем не уверена. Единственное, что известно наверняка, — что сейчас я здесь, в этом мире. И у меня есть Кристи, который готов за меня постоять.
Большую часть времени мне этого хватает.
Кристиана
У меня все было не так.
Впервые открыв глаза, я уже точно знала, кто я такая: я — тот избыток багажа, который Кристи не хотелось таскать с собой. Как там у него в дневнике?
«…где-то в шесть-семь лет мы отделяем от себя и прячем те качества нашей личности, которые кажутся нам неприемлемыми, которые не вписываются в окружающий нас мир. И они, эти тайные стороны нашего „я“, становятся нашей тенью».
Я знаю: это звучит довольно мрачно. Но на самом деле все не так ужасно. Потому что люди не всегда стремятся избавиться только от плохого. Не надо забывать: они пока всего лишь дети. Их личности еще только начинают формироваться. И все это происходит на инстинктивном, почти клеточном уровне. Они не обдумывают этого.
Хотя в моем случае…
Уже маленьким мальчиком Кристи стремился отгородиться от людей. Именно поэтому я такая открытая.
Он всегда был ужасно серьезный, потому что не доверял людям и не чувствовал себя с ними свободно. Должно быть, поэтому я такая жизнерадостная.
Он трудно сходился с людьми. А я легко.
Но и темное есть у меня в багаже. Вспыльчивость, потому что он всегда стремился сдерживаться. Бесшабашность, так как он осмотрителен…
Ну, в общем, вы понимаете. Я — его противоположность. В дневнике он пишет и о нашем физическом несходстве:
«Она маленькая, в то время как я довольно высокого роста. Она смуглая, а у меня белая кожа. Она рыжая, а у меня темные волосы. Она была девочкой, пока я был мальчиком, и стала женщиной теперь, когда я стал мужчиной».
В общем, открыв глаза, я оказалась семилетней девочкой, которая знала все о том, как это — быть семилетним мальчиком, и не знала ничего о том, как быть собой.
Наверное, это было бы даже опасно — в столь нежном возрасте пускаться в путь в этом страшном и большом мире, но… Во-первых, когда рождается тень… да, конечно, она состоит из всего, что счел ненужным ее хозяин, но она забирает себе половину… ну, не знаю… души, что ли, или, по крайней мере, опыта. Конечно, с периферии его сознания. Да, я, безусловно, была нежелательным багажом, балластом, но и еще чем-то.
Однако что значит — с периферии? Где эта граница?
Когда мы начали общаться, Кристи часто спрашивал:
— А где ты находишься, когда ты не здесь, не в этом мире?
Я долго не хотела ему говорить, скорее потому, что не желала терять имидж «таинственной женщины», который сложился у него, нежели по какой-то более разумной причине. Но однажды вечером, когда с ним случился очередной приступ любопытства к самому себе, я сдалась.
— Когда я не здесь, я в тех полях, которые за всеми полями, — сказала я и объяснила ему, как они располагаются и вокруг нас, и внутри.
Правда, я не стала объяснять ему, что они принадлежат уже Пограничным Мирам. Это поля, лежащие между этим миром, который так хорошо ему известен, и другим — Волшебной Страной, Миром Духов, или Страной Сновидений, или как хочешь ее назови. Этот «другой мир» — то, к чему вечно стремятся мистики и поэты. Лишь немногие из них понимают, что Пограничные Миры — отдельное государство и тоже волшебны. В некоторых местах они лежат тончайшей газовой пленкой, именно там особенно легко невзначай проскользнуть из одного мира в другой, а в других — обширны, как целый континент.
Существ, населяющих эти земли, иногда называют Идар. Большинство из них создано воображением, они существуют, только пока кто-нибудь в них верит. Именно в Пограничные Миры обычно отправляются тени, такие как я. Идар называют их Мидхон. Кикаха зовут их абитавеги-аки — мир на полпути.
Но этого я Кристи объяснять не стала. Не объяснила и того, о чем только что начала говорить вам, — что тень только наполовину состоит из того, что берет в Пограничных Мирах, а другую половину берет у того, кто ее отбрасывает. Я сама точно не знаю, что это значит. Может быть, мы что-то получаем просто из воздуха. Возможно, человек отбрасывает еще и другую тень — туда, в Пограничные Миры, и существа, подобные мне, рождаются в момент слияния этих двух теней. Единственное, в чем я уверена, — это в том, что у меня сразу установилась связь с этим миром, и, как только я выскользнула туда, меня тут же встретила наставница.
