— По-вашему, брак все равно тщательно спланированная экспедиция! — вознегодовала Бетани. — А он в первую очередь основывается на любви!
— До чего жаль будет развеять ваш юношеский идеализм, Бетани!
— Зато мне доставит бездну удовольствия опровергнуть ваш цинизм!
Герберт рассмеялся — возможно, уик-энд окажется куда занятнее, чем кажется на первый взгляд. И тут же одернул себя: это не любовное свидание!
Зазвонил телефон. Дистрибьютор из Рима хотел поговорить с мистером Хендерсоном. Когда же Герберт вновь повесил трубку, Бетани, собравшись с духом, наконец решила задать вопрос, который лишал ее сна на протяжении всей последней недели.
— Э-э-э, Герберт…
— Что? — откликнулся он.
До чего трудно подобрать слова, тем более если босс смотрит на тебя, почти не скрывая досадливого нетерпения!
— Боюсь, что тема несколько щекотливая…
— Слушаю.
— Я, сами понимаете, фермерская дочка, только поэтому и не стесняюсь заговаривать про… про это…
— Ближе к делу, Бетани, прошу вас, — вздохнул босс.
— Я… я про секс! — на одном дыхании выпалила она.
Герберт недоуменно заморгал. А затем недоверчиво помотал головой. Да быть того не может, чтобы в этой бледненькой, невзрачной, бесцветной мисс Браун вдруг пробудилось чувственное влечение!..
— Что именно вы подразумеваете под словом «секс»? — осторожно осведомился он.
— Ну, предполагается, что я в вас влюблена…
— И что?
— А вы — в меня…
Бетани умолкла на полуслове. А Герберт вдруг почувствовал, как пульс его неожиданно участился.
— И что? — рявкнул он снова, на сей раз даже не скрывая досады.
— Ваши домашние будут ждать от нас… что мы…
— Станем заниматься любовью? — грубо докончил он. — Разумеется, будут ждать, как же без этого! Да только мои мать и брат вряд ли рассчитывают, что их пригласят в качестве зрителей! Или вы думаете, что мои домашние станут рыскать по всему дому, стремясь застать нас страстно обнимающимися? Оно куда любопытнее, чем взирать на старинные полотна в картинной галерее, верно?
В горле у Бетани тут же пересохло, поскольку язвительные слова босса тут же воплотились в возмутительно-яркие образы.
— Есть… есть ли нужда в подобной откровенности!
Их взгляды встретились.
— А кто первым начал? Вы — фермерская дочка, которая не стесняется заговаривать о естественных потребностях, так? — Герберт улыбнулся. — Бетани, не тревожьтесь. Надо думать, нам даже спальни отведут в разных концах дома.
— Выходит, у вас целый особняк? — удивилась Бетани.
— Матушка — раба условностей, — пояснил Герберт, пропустив мимо ушей последний вопрос собеседницы. — Она твердо убеждена, что, пока законный брак не заключен, молодой паре в одной постели не место. Это касается даже моего брата и его невесты. А уж что им там придет в голову под покровом ночи — их дело!
— И вы возражать не будете?
— С какой стати? Дома я бываю редко и не такой уж фанатик секса, чтобы не потерпеть ночку-другую.
Бетани уставилась в блокнот, словно усмотрев в нем нечто до крайности занимательное.
— Не тревожьтесь, — задумчиво повторил Герберт. — Мы разыграем чинную, выдержанную пару, из тех, что отлично умеют смирять свою страсть. Будем пылко поглядывать друг на друга через стол, чтобы создалась нужная атмосфера. Но не более того. Думаете, справитесь?
— Постараюсь.
Про себя он решил, что секретарша его могла бы выразиться более дипломатично. А может, все дело в выражении ее лица — выглядит так, словно ей предстоит визит к дантисту! Герберт Хендерсон вдруг почувствовал себя уязвленным.
— Прежде чем соглашаться, вам стоило оговорить условия, — язвительно заметил он.
— Пожалуй, вы правы, — согласилась Бетани. — Но лучше поздно, чем никогда.
— Я слушаю.
Герберт откинулся в кресле.
— Видите ли, я — существо разговорчивое…
— Это заметно.
— А вот у вас с общением явные проблемы.
— Я — мужчина, и притом человек весьма деловой. Этого объяснения недостаточно? — сардонически изогнул бровь он.
— А еще вы — мой босс, верно?
— И что же?
— А то, что во имя поставленной цели на этот уик-энд мы временно изменим линию поведения.
— Звучит так, словно мы — две воюющие стороны!
— Если я по-дружески вас о чем-то спрошу, то в ответ предпочту столь же приветливую фразу, а не злой взгляд исподлобья, — мило улыбнулась Бетани. — Как думаете, этот подвиг вам по силам?
— Особых проблем не вижу, — серьезно кивнул он.
— И не вздумайте мною командовать, как начальник — подчиненной. В течение всего уикэнда мы с вами равны. А в понедельник то, что произойдет за эти три дня, будет перечеркнуто и забыто и мы оба возвратимся к привычным ролям. Идет?
— И машина моя, надо думать, снова превратится в тыкву? — хмыкнул Герберт.
— Я знаю, почему вы злитесь, — небрежно обронила Бетани. — Вы из тех мужчин, что привыкли задавать правила игры, и вас бесит, если то же самое делает кто-то другой, тем более — женщина. Я права?
Герберт опешил. Его изумила и проницательность собеседницы, и ее решимость расставить все точки над «i» в тех вопросах, о которых обычно принято умалчивать.
— Совершенно правы. А как вы догадались?
— Мой младший брат точно так же, как вы, любит командовать. У вас с ним верхняя губа даже похожа: он тоже смешно ее оттопыривает, когда не добивается своего.
Герберт с трудом сдержал улыбку, а ведь отродясь ничего менее лестного не слышал.
— Кажется, никто и никогда не сравнивал меня с младшим братом, — задумчиво произнес он, а затем спросил: — Скажите, Бетани, вы косметикой вообще не пользуетесь?
— Иногда случается. Но не часто. На ферме краситься ни к чему. — Молодая женщина вызывающе выставила вперед подбородок. — А что? Думаете, надо?
— Просто любопытно было бы посмотреть, пойдет ли вам, — честно ответил Герберт, заметив, что, если приглядеться повнимательнее, то глаза у собеседницы самого что ни на есть восхитительного дымчато-опалового оттенка.
До сих пор Бетани размышляла, а не послать ли куда подальше советы подруги, но теперь вдруг поняла: кажется, Джилл права. Герберт со всей очевидностью считает, что на ближайший уик-энд ей стоит изменить имидж. Так что не лучше ли, позабыв об осторожности, раз в жизни пощеголять в экстравагантных, смелых нарядах, услужливо предоставленных соседкой?
В пятницу они уехали сразу после работы, так что Бетани пришлось по-быстрому переодеться в дамской комнате. Она кое-как втиснулась в лимонно-желтые атласные брючки, а затем надела черную шелковую блузку с глубоким круглым вырезом и рукавами три четверти. Бетани с опаской взглянула в зеркало. Очень-очень мило, но уж чересчур откровенно! Надо надеяться, Ронни Коннолли оценит ее наряд по достоинству.
