— Матушка, — осторожно начала Равена, — неужели у Амира действительно нет никакой родни?
Пальцы матери на миг замерли на застежках, но почти тот же час вновь пришли в движение.
— Ох, родная, это тебе лучше у твоего отца спросить. Амир — сын его старого друга, а ты знаешь, что твой отец очень добр, конечно, он не мог оставить мальчика одного.
Равена задумалась.
— Матушка, а когда папа привел Амира в дом шесть лет назад, неужели ты совсем не была против?
— Теперь-то уж что говорить об этом? — с улыбкой в голосе сказала ее мать. — Амир нам давно как родной сын, ты же знаешь.
Равена знала. Знала, что и ее мать, и отец любили Амира — никогда не делали и не говорили ничего, что заставило бы его почувствовать себя чужим в их доме.
«Они его разбаловали, — хмуро подумала она по себя. — Вот, почему он таким вырос, как будто ему все дозволено».
Равена даже мысли не допускала, рассказать родителям о том, что произошло вчера. Они ни в коем случае не должны об этом узнать. Сложно даже представить, как оба будут потрясены. Хорошо, что все обошлось.
Когда с переодеванием было покончено, матушка ушла заниматься домашними делами, а Равена спустилась вниз — она решила последовать совету своей матери. Отца, как и следовало ожидать, Равена нашла в библиотеке.
Окна здесь были открыты, впуская весенний воздух, насыщенный запахами цветущих в саду деревьев и кустарников. Было тепло, поэтому огонь в камине не горел, однако Равене было зябко — видимо, из-за того, что она до сих пор чувствовала слабость во всем теле. Неужели так ослабла только потому, что переволновалась вчера?
Отец сидел в кресле недалеко от окна — рядом с книжным шкафом.
— Доброе утро, папа, — произнесла она, вынуждая отца оторваться от книги, которую он читал в этот момент, и обратить на нее внимание.
— Дочь, — улыбнулся отец. — Хорошо, что ты уже в порядке. Мы с мамой переживали.
Равена не ответила, только скептически шевельнула бровью. Только что, сидя за чтением, папа выглядел слишком увлеченным для человека, который переживает за дочку. Впрочем, Равена не обижалась. Она давно привыкла к странностям и слабостям своего родителя.
Заметив в пустом кресле забытую матушкой шерстяную шаль, Равена тотчас накинула ее себе на плечи и села напротив отца.
— Тебе холодно? — забеспокоился он. — Хочешь, закрою окна?
— Нет, папа, спасибо, — ответила Равена и добавила: — Знаешь, мне тут стало интересно…
Она задумалась над тем, как бы начать разговор, и ничего другого почему-то в голову не пришло.
— Расскажи мне о Четырех Великих Кланах, — попросила она.
Отец округлил глаза.
— Но ты ведь и сама о них много знаешь, — удивился он.
— Тогда расскажи мне то, чего я не знаю, — настаивала Равена.
Отец выдохнул и помычал в затруднении.
— То, чего ты не знаешь, — задумчиво протянул он и, словно обнаружив в библиотеке своих знаний нужную полку, коротко тряхнул указательным пальцем.
— Ну, например… Ты знаешь, что люди из Четырех Кланов когда-то людьми не были? — спросил отец; Равена отрицательно качнула головой, этого она действительно не знала. — Духи леса и гор, существовавшие в этом мире испокон веков, еще до рождения человека, они пришли к людям и смешались с ними. Их потомки, рожденные от женщин из людского рода, имели два облика: человеческий и истинный. Они-то и создали Четыре Великих Клана.
— А Пятый Клан? — спросила Равена. — Клан Сапфиров.
— О! — удивился отец, — ты знаешь о Пятом Клане?
— Амир рассказал, — ответила Равена.
— Ах, понятно, — на секунду нахмурился отец, но его лицо почти сразу же просветлело. Он вздохнул задумчиво, покивал головой и произнес словно на распев: — Клан Сапфиров, да? Самый древний клан из великих. Самый могущественный.
— Могущественный? — удивилась Равена. — Но ведь он вымер!
— Вымер? — в свою очередь переспросил отец, загадочно улыбаясь. — Прежде чем вымрет Клан Сапфиров, в этом мире вымрет все остальное.
— Но Амир сказал… — начала Равена и сама себя перебила: — Если он не вымер, тогда почему ему не видно и не слышно? Почему никто о нем не знает? Где они?
— Ох, как много вопросов сразу, — пожаловался отец. — Кто же так спрашивает?
Он снова издал протяжный вздох и сказал:
— Да, в наше время считается, что Клан Сапфиров вымер. Однако есть и другое мнение.
— Какое? И, кстати, кто они? Откуда пришли? У них тоже два облика?
— Моя дочь неисправима, — улыбнулся отец.
— Прости, — улыбнувшись в ответ, извинилась Равена.
Все-таки она любила своего тихого, спокойного отца. Равена была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, что их семья, наверное, не обеднела бы так, будь ее отец человеком деятельным, займись он, как и следовало главе семьи, делами их имения. Но папа больше любил сидеть с книгами, изучать древние фолианты и свитки. Равена даже не знала, что же он ищет в них, но часто заставала своего отца погруженным в чтение или в собственные мысли, когда он сидел с раскрытой книгой на коленях, но при этом отстраненным взглядом смотрел в окно.
— Знаешь, как называют сапфиры в Эфинии? — спросил отец.
Равена снова отрицательно качнула головой.
— Слезы неба, — сказал отец. — У эфинийцев есть легенда о возникновении сапфиров. В ней говорится о том времени, когда Эфиния была охвачена голодом и болезнями. Глядя, как люди умирают в страданиях, небо заплакало, и на землю посыпались ярко-синие прозрачные камешки — застывшие слезы неба. Поднимая их с земли, люди исцелялись, и вскоре болезни и голод ушли из Эфинии. Похожие легенды есть и у других народов.
Отец повернулся и посмотрел на дочь.
— Клан Сапфиров — это дети неба, — сказал он. — Поэтому, как некоторые считают, они не могут исчезнуть бесследно.
Он указал пальцем вверх и улыбнулся мечтательно.
— Пока небо находится над нашими головами, Клан Сапфиров всегда будет где-то здесь, среди нас.
«Твои глаза ярко-синие, как сапфиры…», — снова всплыли в ее сознании слова, сказанные кем-то в ее сне.
— Папа, — решила спросить прямо Равена. — А почему вы с мамой усыновили Амира? Ведь не может быть, чтобы у него больше не было других родственников, даже если его отец скончался.
Лицо отца вытянулось.
— Каким образом с разговора о великих Кланах мы перешли к родне Амира? — искренне удивился он.
Равена скосила глаза в сторону.
— Просто вдруг подумалось.
Отец выдохнул и улыбнулся.
— Я так и знал, что рано или поздно ты опять начнешь спрашивать.
