На стол тяжело упала одна серебряная монета. К ней тут же добавилась и вторая. Паренёк снова покопался в кошеле, тяжело вздохнул, и выгреб ещё небольшую кучку меди.
— Если мало, скажите.
Но староста только отрицательно качнул головой.
— Хватит. Что ж мы, изверги какие, забирать последнее? Сына сейчас кликну, чтобы серую запряг. Он отвезёт. А амулеты точно рабочие?
— Точно! — уверенно качнул головой парнишка. — Сама старая Грейси, ведьма болотная, заговаривала. Я ж их должен был на продажу в Гораль отвезти, но вон оно как вышло. Хорошо, что хоть сам жив остался. Отец расстроится, что понесём убытки.
— Как звать-то тебя, малец?
— Данил, — улыбнулся паренёк в ответ.
— А отец твой амулетами в Горале торгует?
— А, чем он только не торгует, — махнул рукой парень. — И амулетами, и травками разными, и кожами, и мехами. Мебель вот даже недавно начал продавать.
— Богатый, выходит, — качнул головой Ждан.
— А, не знаю. У него на нас с сестрой никогда денег нет, сказывает, расходов много, и убытки. Может правда, а может и врёт.
И паренёк снова вздохнул, и с надеждой посмотрел на старосту. — А еды у вас прикупить нельзя? Молочка там, творожка, хлебушка коврижку? Я заплачу.
Спустя некоторое время деревеньку Дубровны покинула небольшая повозка. На козлах сидел молодой паренек, а второй, удобно устроившись на брошенном в возок сене, и тихонько напевая песню, не спеша копался в большой плетёной корзине. Уж, чем он там занимался, одним богам ведомо. Возница пару раз попытался вывернуть голову и подсмотреть, да неудачно. Но любопытство разбирало, и он не выдержал.
— Что ты там мурлычешь, про серенького волчка? Ты знаешь, какие волчищи в наших лесах? Такой, если угрызнёт за бок, то и конец тебе настанет. Батька сказал, что у тебя амулеты есть от зверей лесных?
— Есть, — не стал оборачиваться к возчику пассажир. — И от них, и от нечисти разной.
— Ты… это… потом должен будешь мне их отдать. И меня Велесом кличут.
— Отдам, не бойся, — хмыкнул его собеседник. — Могу и прямо сейчас, если ты этого хочешь. Только предупреждаю, ехать всё равно придётся, и высадишь меня возле городских ворот. А теперь я хочу немного подремать, так что прости, не могу с тобой болтать. Устал сильно и голова болит. Ударили меня по ней палицей. Понял?
— Понял-понял, — буркнул старостин сын. — Не боись, довезу. Что ж я, совсем без понятия?
Неизвестно, какое там было у него понятие, но за ночь Велес несколько раз приостанавливал повозку. Так и подмывало его спрыгнуть на землю и осторожно подойти к парнишке, да заглянуть в его корзину. Слишком уж ревностно оберегал он её, да ворковал, как над дитём малым. Дитё там навряд ли, но вот может щен породистый, или кошак лесной. Хотелось хоть одним глазком глянуть. Но всякий раз, стоило ему только притормозить, как парнишка поднимал голову и тревожно оглядывался вокруг. Так, что и Велесу становилось тоже тревожно.
А вдруг малец что чует? Недаром свезло живым выбраться из смертной заварухи. И тогда, чтобы отогнать страх, начинал Велес тихонечко себе под нос напевать дорожную песню. По поверьям, она и злых духов отгоняла, и лихих людей отваживала. А, если двигаться с хорошей скоростью, то через пару часов они доедут до переправы через Каменку. А там и до Гораля рукой подать. К утру точно будут. А может и раньше.
Шумел ночной лес, поскрипывали колёса в повозке, фыркала и косила глазом невысокая серая лошадёнка, но продолжала неторопливо трусить вперёд. Дорога тут была одна.
В нескольких десятках лиг от Дубровны стоял Риверстонский замок. Летняя резиденция герцогов Экшфордских, властителей северо-западного края. Люди эти земли иногда называли Сумеречными, из-за Горальской пущи и примыкающих к ней болот. Сам же замок расположился в более холмистой местности, сверху надзирая за находившимися рядом долиной и частью пущи.
По залу для приемов Риверстона метался младший брат Рейгара Эшфорда лорд Даниэльс. Ещё вчера он считал себя опекуном годовалого наследника. А сегодня… А сегодня к вечеру в замок прилетел почтовый голубь. И принёс весть.
Озадаченный управляющий вынужден был обратиться к лорду Даниэльсу за уточнением. Не далее, как седмицу назад, её Светлость, леди Ариана, молодая жена герцога Рейгара, из похожего же послания узнала о гибели своего мужа. Пару дней леди проплакала, а потом велела собирать свои вещи. Герцогиня решила, не дожидаясь похорон, вернуться на родину, а Эстию. Рэмиан, сын и наследник, должен был остаться в Риверстоне. Вот только леди с этим решением оказалась не согласна и, учинив скандал, перебила кучу посуды, но всё же вынуждена была отступить.
Сэр Эдвин сам лично отобрал ей воинов в сопровождение, проверил багаж и проводил до Лориского замка. Оттуда дорога шла прямиком в Гораль и в сторону Эстии. Пару седмиц пути, и леди ступила бы на родную землю, навсегда избавив Сумеречные земли от своего присутствия, а Риверстон приветствовал нового хозяина. Но не судьба.
Пока наследник ещё мал, герцогством стал бы управлять его дядя, лорд Даниэльс.
А там видно бы, как сложилась жизнь в дальнейшем. Маленькие дети очень хрупки и подвержены болезням. То лихорадка какая приключится, или несчастный случай произойдёт. Вот сын лорда Сигмунда со своими одногодками устроил гонки на лошадях. И результат: конь ступил копытом в кротовую нору и сломал ногу, а молодой Валди — шею.
Беда в другом — Риверстон лихорадило второй день. Пропал наследник! Ещё недавно спал тихонечко в своей кроватке, а теперь его нигде нет. Куда мог уйти годовалый ребёнок? Никуда.
Похитить из охраняемого замка его тоже не могли. Остается один вариант — его каким-то образом из Риверстона вывезла сама мать. Лорд Даниэльс распорядился организовать погоню, но у её Светлости было около суток форы. И, как только она умудрилась всё организовать?
Нянька, скрывшая факт исчезновения наследника, была нещадно высечена. За экзекуцией наблюдал сам брат Рейгара, лорд Даниэльс. И хотя, женщина клялась и божилась, что ни о чём не знала, пощады так и не дождалась. А после прискакал гонец и сообщил о разбойничьем налёте и гибели всех, кто отправился в дорогу вместе с её Светлостью. Без исключения. Вот только в родовом святилище камень маленького Рэма продолжал светиться мягким едва заметным сиянием. Наследник был жив и здоров. Правда, неизвестно где.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Смерти боятся все. Кто-то больше, а кто-то меньше. Чем же она так страшна? Тем, что разумное существо перестаёт существовать, мыслить, дышать, чувствовать? Или боли, непременного атрибута старухи с косой?
Таня тоже боялась, до тех пор, пока не умерла. Сперва ей показалось, что всё с ней происходящее — бред, реакция умирающего сознания на смерть. Может, она находится в реанимации, и над ней хлопочут врачи, а разум, тем временем, подвергся предсмертным видениям? Не было же ни яркого белого света, ни точно такого же коридора, только цветное пятно, разросшееся в огромный калейдоскоп, словно гигантский пылесос затянувший в себя её сознание.
