– Да уж… вылезает это чудо из окна, оглядывается… я должен был схватить ее и доставить обратно. И – не смог.
– Потому что магия? – не удержалась я.
Мама покачала головой:
– Нет, Шани. Мне этого дара не досталось, так, чуть-чуть. Это же магия разума… я могу почувствовать, как человек ко мне относится, иногда как пробои случаются – с предчувствиями, с вопросами, но и только. Что-то внушить человеку я никогда не смогу. Разве что с мужем у нас взаимопонимание. Но тут другое, любимого человека всегда понимаешь, как себя.
Я выдохнула.
– Мам, может, и я?..
– К сожалению – нет. Ты не помнишь этого… способности у тебя проявились очень рано, малышка. Где-то года в три.
– Нет, не помню…
Мама кивает и принимается рассказывать.
И перед нашими глазами как вживую встают зеленый луг с цветами, женщина, которая лежит на одеяле, ей тяжело двигаться, большой живот мешает, и девочка, которая носится вокруг. Смешная, рыженькая, в одной рубашонке и босиком…
– Мам, смотли… – Буквы она еще выговаривает плохо, картавит…
На ладошке сидит ящерица. Сидит, вертит головкой, даже не пытается удрать.
– Я сейсяс ее поплосу…
Девочка пристально смотрит на ящерицу, и под взглядом малышки ящерка начинает прыгать на месте. Потом ложится на спинку, задрав лапки, позволяет чесать себе шейку и брюшко и даже не пытается убежать…
Мать подскакивает на месте.
– Шани?
– Смесная, плавда?
– Да, дочка. Очень. Это ты ее… просишь?
– Да, мам. А сто?
– Ничего, солнышко. Ничего. Отпусти ящерку, Шани, ее дома ждут.
– Холосо… А кто ее ждет?
– Детки, как ты…
Женщина принимается рассказывать историю про ящерку и ее деток, а сама внимательно вглядывается в девочку.
Неужели?..
И все яснее понимает, что – да. Проклятый дар все же проявился в малышке. Дар не земли, дар разума. Что же делать, что теперь делать?
* * *
– И что вы сделали, мам?
– Я не зря говорила, что в Тиртане придумали способ держать в повиновении таких, как мы. Посмотри на свою левую руку!
Ничего нового я на ней не увидела.
На руке была одежда. Под одеждой, как и всегда… браслет?
– Мой браслет, мам? Да?
– Да, Шани. Не весь, там внутри вставка из камня… когда-то этот браслет был моим ошейником.
– Что?!
– Да. Так в Тиртане контролируют магов. Ошейник и блокиратор – и ты ничего не можешь. Ты не опасен. Правда, для тебя блокировка оказалась слабовата.
– Что?
– Ты часто говорила мне о цветах. О чувствах и их окраске, зайка. Помнишь?
Еще бы мне было не помнить.
– Мам, так это…
– Да, Шани. Это – оно.
Вот уж никогда не подумала бы!
Я знала, что чувства имеют цвет, что можно увидеть, о чем думает человек… но я не думала, что это как-то странно! Темный!
– Мам, но…
– Ты же не общалась с другими детьми, малышка. Ты постоянно была при мне, и жили мы уединенно. Мы боялись.
Мир медленно окрашивается в черные тона. Мои родители. Боялись.
– Меня?
– Нет. ЗА тебя.
Я выдыхаю. Медленно-медленно, словно воздух из меня выходит вперемешку с иголками.
– А…
Мама смотрит ласково, и темный жгут, который стиснул мое сердце, постепенно рассеивается. Потоки золотистого света заливают комнату.
– Разве мы можем бояться свою дочку?
– Свою родную девочку, – поддерживает отец.
И я понимаю, что я действительно их дочь. И не важно, кто там был, трей или кто-то еще, а у меня есть самые лучшие в мире мама и папа.
Так-то!
Мама улыбается:
– Поняла?
– Да. Пап, мам… а что теперь?
– А теперь… – Отец вздохнул. – Теперь сделай то, чего мы не хотели. Сними браслет.
– ЧТО?!
– Шани, а как еще можно проверить и убедиться? Если бы Мих не был настойчив, если бы ты не шла ему навстречу, мы бы подождали до семнадцати лет, а то и дольше.
– Чем раньше начинает проявляться дар, тем он сильнее, – шепнула мама. – Мы догадывались, что будет тяжело, но… Светлый, как же это не ко времени!
Я уронила голову на стол.
– Может, не надо?
– Надо, Шани. Здесь и сейчас, где все свои, ты снимаешь браслет, потом опять надеваешь его и говоришь, что почувствовала и увидела. А потом подумай, как ты будешь жить в деревне с этим даром. Просто – как?
Я закатала рукав.
И в первый раз, словно на ядовитую змею, поглядела на простой браслет. Серебряный, простое заручье, обхватывающее руку чуть выше локтя. Незамкнутый.
Неширокий, в два пальца.
– Ошейник…
– Да, Шани. Мы его распилили, когда получилось. Оказалось, что там камень, который вделан в серебро, он блокирует способности. Ну и не стали выкидывать, мало ли что? Как видишь, пригодилось.
Я видела.
И ведь ношу с детства, даже в голову не приходило, что это блокиратор! С чего бы? Мне просто мама его подарила, и я его носила, сначала подвязывала кожаным ремешком, как взрослая, потом доросла до браслета, чтобы он не сваливался…
Я медленно выдохнула – и стянула серебряную полосу с руки.
* * *
Я чувствовала себя, как человек, который упал в ручей головой.
И теперь меня несет, вертит, крутит…
И это – больно!
Нет, не так! Это БОЛЬНО!!!
Три человека. Три взгляда. Три потока мыслей.
Корс.
Самый резвый и быстрый поток, самый резкий и расплывчатый. Мысли скачут во все стороны, и кажется, что ты пытаешься удержаться верхом на диком кабане. Причем не в восторге от этого и ты, и кабан.
«Интересно, Шанька правда мысли читать сможет? Тогда она про удочку узнает. И про Миха, и про то, как я им муравьев подсунул… а кусачие были, заразы… зато на них хорошо рыбу прикармливать… но если отец узнает, я потом на задницу долго не сяду…»
Мамин поток мыслей, более ровный.
«Неужели дочь все-таки унаследовала этот дар? Страшно… Бедная моя девочка».
Всплывает в памяти мамы лицо полного мужчины лет сорока, с окладистой черной бородой, с жестокими черными глазами, и я понимаю – это ОН.
