Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
Как он мог так со мной поступить?
Как?
В то время как мне становится противно от одной только мысли, чтобы подпустить к себе близко кого-то, кроме него, Джеймс, не раздумывая, целуется с другой.
А хуже всего то, что я испытываю не только ярость, но и сострадание. Он потерял маму, и каждый раз, когда меня переполняет жгучая злость, я чувствую вину. Хотя понимаю, что мне не в чем себя винить.
Это несправедливо и тяжело, и вечером, вернувшись домой, я была вымотана этими противоречивыми чувствами. Школа отняла оставшиеся силы, и я не смогла сохранять радостное лицо для семьи. С тех пор как мама узнала о смерти Корделии Бофорт, она обращалась со мной как с сырым яйцом. Я не рассказывала ей о том, что произошло между мной и Джеймсом, но у нее – как и у всякой матери – отлично развит материнский инстинкт, от которого некоторые вещи просто невозможно скрыть. Например, что дочь страдает от неразделенной любви.
Я была так рада, когда вечером наконец легла в кровать. Но при всей моей усталости я еще час проворочалась без сна. Здесь меня ничто не отвлекало. Больше не было ничего, что могло бы встать между мной и моими мыслями о Джеймсе. Я закрыла лицо рукой и зажмурилась. Я хотела оказаться в темноте, но видела перед собой лицо Джеймса. Его улыбку, огонек в глазах, красивый изгиб губ.
Выругавшись, я скинула одеяло и встала. Было холодно, и руки покрылись гусиной кожей, когда я пошла к столу и взяла ноутбук. Я вернулась в кровать и натянула одеяло до подбородка. Подложив подушку под спину, открыла ноут и зашла в браузер.
Казалось, я делаю что-то запретное, вводя в поисковую строку имя.
Д-ж-е-й-м-с-Б-о-ф-о-р-т.
Enter.
Через 0,50 секунды выдало 1 930 760 результатов.
Ух ты.
Под строкой поиска высветились картинки. Фотографии Джеймса в сшитых на заказ костюмах фирмы «Бофорт», снимки, сделанные во время игры в гольф с отцом и друзьями. На них он выглядел уверенно, как будто весь мир лежал у его ног.
Но когда я открыла остальные фотографии, то увидела другую, менее идеальную картину. Целый ряд размытых снимков на телефон, на которых юный Джеймс сидел за столом, склонившись над дорожкой белого порошка. Снимки, на которых он заходит и выходит из клубов в обнимку с женщинами, определенно старше его. Фото, на которых он под кайфом или пьян. Разница между этим Джеймсом и тем, что одет с иголочки, фотографируется с родителями и Лидией на каких-нибудь торжествах, просто огромна.
Я вернулась назад к поиску. Под серией снимков было полно статей, в основном о внезапной смерти Корделии Бофорт. Читать их не хотелось. Меня они не касались, а в новостях об этом сообщалось достаточно. Я проматывала ленту дальше, пока не наткнулась на инстаграм Джеймса. Я без колебаний открыла ссылку.
Его профиль – пестрая смесь из различных фотографий. Там были книги, зеркальные фасады небоскребов, макросъемка оштукатуренной стены, скамейки, кривые ступени, Лондон с высоты птичьего полета, ступни в кожаных туфлях на перроне, окно с утренним солнцем. Если бы то и дело не попадались фотографии с друзьями или с Лидией, я бы никогда не подумала, что этот профиль принадлежит Джеймсу.
На снимках с ребятами у Джеймса на лице застыла та самая ухмылка, которая сводила меня с ума – непостижимо надменная, но вместе с тем настолько притягательная, что начинало покалывать в животе.
Одна фотография сразу бросилась мне в глаза. На ней смеющиеся Джеймс и Лидия. Такое не часто увидишь. Я не припомню, чтобы когда-нибудь слышала смех Лидии. С Джеймсом же наоборот, достаточно взглянуть на фото, чтобы услышать хорошо знакомый смех. Я скучаю по его смеху, по его голосу, по нашим разговорам… по всему.
Я не раздумывая сохранила эту фотографию на рабочий стол. Знаю, как это глупо, но мне плевать. Всю свою жизнь я поступаю рационально. В этот раз я позволила себе подчиниться чувствам.
Последние снимки в профиле Джеймса были завалены соболезнованиями. Я бегло просмотрела комментарии и тяжело сглотнула. Некоторые казались не только бестактными, но и жестокими. Читал ли Джеймс все это? Что же он чувствовал при этом? Если для меня они ужасны, я даже не представляю, как их воспринял он.
Один комментарий отличался особой бестактностью.
xnzlg: кому нужны фотки с похорон бофортов, загляните ко мне в профиль
Палец замер над сенсорной панелью, и я почувствовала, как щеки загорелись от ярости. Я кликнула на профиль, чтобы пожаловаться, и застыла.
Вся лента xnzlg состояла из фотографий Джеймса и Лидии. Оба в черном, на кладбище. Они стояли прижавшись друг к другу. Джеймс обнимал Лидию, упершись подбородком на ее голову.
К глазам подступили слезы.
Зачем это сделано? Зачем фотографировать самый тяжелый момент в жизни семьи, которая и без того сломлена, чтобы потом запостить эти снимки в интернете? Никто не имеет права вторгаться в личное пространство.
Я вытерла слезы и попыталась разобраться с xnzlg. Пожаловалась на профиль. Сразу после пометила комментарии под снимками Джеймса как спам, пока они не исчезли.
Это единственное, что я в этот момент могла сделать, но этого недостаточно.
Фотографии разбудили во мне чувства, которые накопились за последнюю неделю, и я уже не могла их контролировать. Сочувствие Джеймсу и Лидии взяло верх.
Я захлопнула ноут и сунула его обратно в мягкий чехол, затем взяла телефон и открыла новое сообщение. Я решила написать Лидии.
Не знаю, рассказала ли Лидия семье о беременности, но в любом случае она должна знать, что ничего не изменилось, и я, несмотря ни на что, буду рядом, если надо. Я набрала:
Лидия, мое предложение остается в силе. Если захочешь поговорить, дай знать.
Немного обождав, я отправила сообщение и уставилась на телефон в руке. Знаю, что разумнее было бы его отложить. Но я не могла по-другому. На автомате я открыла историю нашей с Джеймсом переписки.
Трудно поверить, что первое сообщение от него пришло чуть больше трех месяцев назад. Казалось, с того вечера, когда Джеймс позвал меня в офис «Бофорт», прошли годы. Я вспомнила, как мы примеряли викторианские костюмы и внезапно пришли родители. Моей первой мыслью, когда я увидела Корделию Бофорт, стала: «Я хочу быть такой, как она».
Я была поражена тем, как она заполнила своей энергетикой пространство вокруг, ничего не сделав и не сказав ни слова. Несмотря на суровое лицо Мортимера Бофорта, не возникало сомнений, за кем из них двоих последнее слово в фирме. Хотя я ее толком и не знала, тем не менее горевала по матери Джеймса.
И горевала вместе с Джеймсом. Когда я была у него, он ляпнул, что был не так уж и привязан к матери, но это неправда. Он любил ее, я поняла это, когда он плакал у меня на руках.
Мой взгляд упал на шкаф. Не раздумывая, я пошла к нему и открыла дверцу. Затем наклонилась вниз. Вниз, к последней полке, где за старой тренировочной сумкой лежала толстовка Джеймса. Та самая, которую он надел на меня после вечеринки у Сирила. Я осторожно достала ее и уткнулась в ткань. Хотя из нее выветрились почти все запахи, мягкий материал все равно разбудил во мне воспоминания. Я закрыла дверцу шкафа и вернулась к кровати, на ходу натягивая на себя толстовку и пряча пальцы в рукава.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
