Все это так сложно.
Да, с европейцами сложно, они другие, но почему бы не использовать твой приезд, чтобы научиться у них чему-то? Отпустить все это давление со стороны всех женатых вокруг и перейти в лагерь европейского мышления, где «никогда не поздно» и «живу для себя». Вот у меня перед глазами очередная европейская пара: он готов жениться и детей делать хоть сейчас, а она все тянет и медлит. Мне это самой непонятно, но оно так есть. Почему нельзя просто быть вместе и не ставить вопрос «что дальше»?
Саша считала, что заявлять о своей любви и тащить меня обратно в Москву, это слишком большая ответственность для мужчины. И вообще, серьезность складывается сама собой, для нее деклараций о любви не надо. И я решила избрать эту теорию в качестве оправдания нашей с Андреем несложившейся истории и бросить все силы на то, чтобы выкинуть из головы этот чертов будильник, который тикает, напоминая о возрасте, избавиться от неустанного желания быть рядом с мужчиной, а вместо этого заниматься серьезно учебой, изучать местные нравы и постигать искусство быть француженкой – независимой и самодостаточной.
6
Наконец-то, мне удалось найти два объявления, где некие лица мужского пола предлагали сдать комнату в своей квартире за приемлемую цену, и более того, они отвечали мне на имейлы на приличном английском, что уже сильно облегчало дело.
Первый адрес находился в районе Périphérique – окружной автодороги, что-то типа местного МКАДа. Район больше походил на спальный, чем на тот образ старинного charmant7 Парижа из художественных фильмов. Второй находился хоть и немного ближе у центру, но все же в одном из самых маложивописных районов с серыми многоэтажными постройками, да к тому же недалеко от местного «чайна тауна».
Ну, ничего, сама виновата. Не нужно было пускаться в такие авантюры, не подготовив почву, и раскатывать губы, что с моими скромными финансами сейчас я за секунду найду шикарную квартиру в центре. Париж – город дорогой, и наслаждаться такой его прелестью, как проживание в типичном парижском антураже, который мы привыкли наблюдать, проходя по туристическим маршрутам, тут можно только с деньгами. С большими деньгами.
Первым арендодателем оказался двадцатилетний выходец из Алжира, и, несмотря на всю его приветливость, когда он показал мне мою комнату, а точнее – диван в гостиной с открытой кухней, я сразу представила, как он будет там целыми днями распивать пиво с друзьями, и вежливо отказалась.
Вторая квартира вызвала у меня еще больший шок, а точнее – ее хозяин. Дверь мне открыл пожилой мужчина на инвалидной коляске. Квартира оказалась, как и первая, довольно небольшая, двухкомнатная, со старой мебелью и всяким хламом, и располагаться мне также предлагалось на диване в гостиной.
Видя мой растерянный взгляд, хозяин решил, видимо, выложить свой последний козырь, чтобы уговорить меня переехать, и сказал, что ему сложно следить за хозяйством, поэтому если бы я согласилась помогать ему с уборкой, с покупкой продуктов и готовкой, он мог бы мне сдать комнату бесплатно. В довершение ко всему, он пообещал мне подписать любые бумаги, которые были мне нужны для префектуры.
Учитывая мое отчаяние и готовность паковать чемоданы и возвращаться в Москву, даже не закончив учебу, последний аргумент заставил меня задуматься. Условия, конечно, далеко не королевские, зато я смогу серьезно сэкономить и решить, наконец-то, все свои административные дела. В общем, я согласилась.
В тот же день я перевезла свои чемоданы в новое жилище. По случаю переезда я приготовила нам со «Старичком», как я стала называть хозяина квартиры, отменный ужин, a он даже отыскал в запасах бутылочку хорошего «бордо». Он довольно неплохо владел английским (ведь в далеком прошлом он был ресторатором и много работал с иностранцами), мы легко общались, и мне он показался хорошим человеком. После ужина я торжественно вручила ему на подпись подтверждение о приеме на проживание.
– У тебя все будет хорошо. Я это вижу. Ты добьешься всего, чего хотела.
Может быть, у человека, пережившего такую трагедию, как авария, и обреченного на вечную инвалидность, обостряется шестое чувство? Так или иначе, но я поверила в его слова, и провела приятный вечер. В конце концов, в той ситуации, в которую я сама себя загнала своей безалаберностью, это было лучшее спасение из тех, что мне могла послать Судьба. Хотя, конечно, я была бы не против, если бы она мне послала кого-то посимпатичнее и помоложе. Только бы он не оказался каким-нибудь маньяком.
В эту ночь я еще долго не могла заснуть. Мой сосед, как оказалось, засыпает поздно, встает рано и много передвигается по квартире. Вздрагивая от каждого скрипа колес по паркету, я прислушивалась, не едет ли он в мою сторону, чтобы прирезать, пока я сплю. Я чувствовала, что впереди мне предстоит нелегкое соседство, и беззвучно плакала в подушку.
7
Два месяца – это казалось так много, ведь вот уже шестьдесят дней я находилась вдали от семьи и всего, к чему привыкла, но в то же самое время – это было так ничтожно мало. Ведь я по-прежнему продолжала теряться в городе, который казался мне ужасно большим и сложным, а язык вообще никак не хотел даваться.
Конечно, от часа занятий с преподавателем раз в неделю мало толку, но только лишь это позволяли мне мои скромные финансы. Или просто я нашла для себя оправдание, чтобы не заниматься таким сложным делом, а вместо этого спускать деньги на одежду.
Смена гардероба – это неотъемлемая часть любого переезда. Все скромное содержимое моего чемодана выглядело здесь совсем неуместным. Обувь, которая была вся на каблуках, оказалась ненужной, ведь ежедневную ходьбу на каблуках по Парижу может позволить себе лишь та, кому не страшно оставить этот самый каблук между камней брусчатых мостовых. Парижанки предпочитали удобную спортивную обувь. Мои московские наряды, призванные выделять из толпы, казались здесь слишком вызывающими. Местные женщины предпочитали однотонные базовые вещи – такова одна из главных составляющих парижской элегантности. Иногда мне даже думалось, что все одеваются исключительно в черное, белое или серое, добавляя образу яркость лишь при помощи красной помады. Чтобы быть так сказать «в тренде» и придерживаться парижского стиля, я первым делом купила светлые однотонные блузки, балетки и красную помаду.
Француженки, как мне казалось, вообще не используют краску для волос и макияж, не делают укладку. Все девочки в нашей школе, как на подбор, перебрасывали с одного бока на другой свои копны волос, которые, похоже, с рождения не обременялись ни красками, ни стрижками, ни укладками и пребывали в своем первобытно-естественном состоянии. Чего уж говорить про маникюр и педикюр – казалось, что для них это излишняя трата времени и денег. Они не выглядели красивыми, но меня восхищала эта их естественность, нарочитая небрежность, их хорошие волосы с эффектом «только что с постели», их вид, словно кричащий всем: «Я такая, как есть, и мне все равно, что вы думаете». Это были скорее «пацанки», чем женщины-вамп. Они пугали меня своей самоуверенностью, и мне не хотелось первой идти на контакт.
