Кейт спустилась вниз, чтобы сказать, что ложится спать, а еще чуть позже Леони вызвалась приготовить чай для родителей. Когда она возвращалась назад, неся тяжелый поднос с дымящимся чайником, то у самых дверей гостиной вдруг замерла и напряглась — она вдруг поняла, что отец с матерью обсуждают обеденную дискуссию. Она осторожно вернулась назад, на кухню, потом прошла в гостиную через кабинет, торжественно возвестив о своем приходе барабанной дробью пальцев по медному подносу. Налив чаю матери и немного виски отцу, Леони заявила, что хочет подышать свежим воздухом:
— Я пойду погуляю с Марци, а потом, наверное, лягу спать.
Она подозвала собаку, взяла поводок и вышла в холл, где натянула резиновые сапоги. Прогулявшись с Марци до реки и обратно, Леони оставила собаку у родителей и пожелала им спокойной ночи. Однако вместо того, чтобы отправиться в постель, она порылась в телефонном справочнике, положила в карман свой мобильный телефон и выскользнула во двор.
Ее путь лежал к конюшне. Здесь она воспользовалась карманным фонариком, чтобы набрать но мер, проговорила всего несколько секунд, затем снова положила телефон в карман и, светя вперед фонариком, направилась по заросшей травой извилистой тропке, которая вела от черного хода жилища Адама по самой кромке утеса. Этот путь был долгим и опасным, так как влажная грязь временами делала тропу очень скользкой, а сухие ветви кустарников угрожали порвать ее куртку, но ярость неудержимо толкала Леони дальше по дороге, которой она часто пользовалась в детстве.
Вскоре пошел сильный дождь, и лунный свет померк в кромешной тьме, но Леони упрямо шла вперед.
Наконец, после одного из поворотов, она со вздохом облегчения увидела старые ворота, увитые засохшими побегами вьющихся растений. Когда ей удалось отпереть проржавевший замок и открыть ворота, она очутилась в густом подлеске, который, казалось, сделался втрое гуще, чем был много лет тому назад.
Смутные очертания старого дома казались незнакомыми и странно угрожающими в слабом свете ее карманного фонарика, и Леони предпочла повернуться к нему спиной, поспешив на приветливый свет фонаря возле сторожки привратника у входа в парк. Мокрая и запыхавшаяся, она подбежала к сторожке и забарабанила в дверь, которая почти тотчас же отворилась. На пороге стоял Джон Сэвэдж. Его лицо казалось бледным и удивленным, когда он разглядел свою ночную гостью.
— Лео? Что случилось? Да входи же, ты вся вымокла! Неужели ты пришла сюда пешком?
Леони стояла на пороге, не обращая внимания на грязную воду, которая ручьями стекала с нее на пол.
— Я только что узнала, что ты предложил моему отцу купить у него Фрайерз-Вуд. — Резким движением она отбросила со лба непокорную мокрую прядь волос. — Неужели тебе недостаточно было разрушить мою жизнь? Теперь ты вознамерился еще и лишить меня моего дома!
Глава 4
Джон стоял молча, точно окаменев.
— По-моему, ты что-то неверно поняла, Леони, проговорил он наконец.
— Разве не ты предложил продать Фрайерз-Вуд?
— Я не об этом. Действительно, я сделал предложение о покупке дома. Я имею в виду ваше первое обвинение, мисс Дисарт. Это вы разрушили мою жизнь — по крайней мере на какое-то время.
— Как ты смеешь так говорить! — Ее голос задрожал оттого, что ей так долго приходилось сдерживать свои чувства. Теперь они настолько переполняли Леони, что она теряла контроль над собой. — Это ты предал, а не я.
— Предал? — Его глаза гневно сузились. — Да о чем ты, черт возьми? С той самой минуты, как я увидел тебя, другие женщины перестали меня интересовать!
— Не правда, — отрезала она, с ужасом ощущая, что даже одно воспоминание о случившемся до сих пор причиняет ей невероятно острую боль.
Джон бесцеремонно втащил ее внутрь и запер дверь.
— Мы не будем обсуждать это здесь. Давай пойдем на кухню, и ты снимешь этот промокший плащ.
Твои родители знают, куда ты отправилась?
— Нет. Они думают, что я в постели, — пробормотала она.
— И что будет, когда они узнают, что тебя там нет? Он схватил телефонную трубку, набрал номер и сообщил Тому, что Леони у него и что он привезет ее домой, когда она немного обсохнет и согреется. — Откуда ты узнала, что я здесь? — спросил он мрачно. — Ведь я мог сейчас ехать в Пеннингтон или даже в Лондон!
— Я позвонила.
— А, так это ты звонила! — воскликнул он. — Снимай сапоги. И носки тоже!
Он провел ее на тесную старомодную кухню, где царил гостеприимный аромат кофе. Развесив ее мокрые носки, он протянул руку за плащом, встряхнул его и подал Леони полотенце. «Она принялась вытирать влажные вьющиеся волосы, чувствуя, что ее ярость постепенно сходит на нет, и задаваясь вопросом, уж не сваляла ли она дурака, примчавшись сюда ночью. Все равно уже было слишком поздно, лучше было бы лечь спать и встретиться с Джоном утром, в более спокойном состоянии.
— Ты вся дрожишь, — уронил он без малейшего намека на сочувствие. — Боюсь, что этот дом только частично приспособлен для проживания, но в другой комнате есть камин. Ты можешь устроиться возле огня, а я пока налью тебе кофе.
В крошечной гостиной Леони увидела модный новый диван, а также некое подобие письменного стола и офисного кресла, которые так отличались от той старинной мебели, что прежде украшала дом миссис Бакстер, жены брок-хиллского сторожа. Судя по открытому ноутбуку на столе, Джон работал перед ее приходом, и Леони ощутила еще большее сожаление, что поддалась своему внезапному и безрассудному порыву. Она уселась на краешек дивана и вытянула голые ноги к теплому камину, в котором уютно потрескивали поленья.
Когда вошел Джон, она поспешно подобрала под себя ноги и взяла из его рук кружку с кратким «спасибо». Зубы ее так стучали, что не было никакой возможности отпить благоухающий напиток.
— Неужели тебе так холодно? — спросил он. — Ты не заболеешь?
Она покачала головой:
— Нет, это просто нервная реакция. Я разозлилась, а мне следует избегать такой нервной встряски. От этого всегда только я сама и страдаю!
— Я бы так не сказал, — отрезал он и сел на стул у стола. — Ты, очевидно, была вне себя от ярости и тогда, когда написала то знаменитое письмо.
Леони помедлила, надеясь унять дрожь.
— Вообще-то нет, — наконец ответила она. — Нет, это не то, что я чувствовала. Скорее разочарование и шок, точно весь мой мир рухнул. Разве есть слова, которыми можно описать то, что я чувствовала?
— Стоит их поискать, — с горечью парировал он. Хотя бы для того, чтобы рассказать тебе о том, что почувствовал я, когда получил от тебя назад обручальное кольцо.
Леони в сомнении приподняла брови и уставилась на огонь в камине.
— Тебе виднее.
— Ты что же, в самом деле считаешь, что оказалась единственной, кто пострадал?
