Книга Рецепт красивой смерти - Алексей Макеев

Ранним утром из потока авто, мчавщихся по подмосковному шоссе в отдаленных окрестностях города Истры (одного из подмосковных «сити» районного ранга, как и прочие его собратья, обладающего большим набором как традиционных, так и не традиционных достопримечательных «фишек», наподобие памятника водопроводчику), вырвалась потрепанная жизнью «Шкода» и остановилась на обочине трассы. Из ее кабины выскочил рослый парняга в футболке и джинсах, который стремглав побежал в сторону придорожной лесополосы. Судя по всему, не так давно выпитый им кофе (но не исключено, что и пиво), пройдя в его организме достаточно сложный путь, включающий в себя пищеварительный тракт, кровеносную систему и почки, на конечном этапе своего физиологического вояжа потребовал немедленной эвакуации во внешнюю среду.

Хозяин автомобиля, тоже выйдя на обочину, не спеша закурил, с усмешкой глядя вслед бегущему приятелю. Но его улыбка моментально сошла на нет, когда всего несколько секунд спустя его пассажир пулей вылетел из зарослей и растерянно объявил:

– Эдька, там – труп! В кустах – мужик убитый!!!

Хозяин авто, обладая куда более крепкими нервами и существенно меньшей впечатлительностью, поспешил в чащу, где среди молодого подроста кленов и осин на подстилке из старой листвы и жиденькой травы увидел распростертого на земле человека без явных признаков жизни. По внешнему виду усопший выглядел обычным бродягой, каковых, с легкой руки сотрудников органов внутренних дел годов девяностых, поименовали бомжами. Даже не будучи судмедэкспертом, на глаз можно было определить, что обнаруженное тело с жизнью рассталось не слишком давно – на его лице, перекошенном гримасой боли, признаков трупного разложения заметно не было.

– Да, Гринька, он – труп. И трупом он стал, скорее всего, принудительно… – резюмировал Эдуард.

– Эдь, давай свалим отсюда, а? – подойдя сзади, предложил Григорий. – И побыстрее! А то, чую, погорим, как шведы под Полтавой!

Тот, присвистнув, покрутил пальцем у виска:

– Рехнулся, что ли? А если его кто-то другой вскорости найдет и вызовет ментов? А те дадут объявление, что там-то и там-то найден труп, просим свидетелей откликнуться и сообщить всю возможную информацию. И? И кто-то сообщит, будь уверен! Ты же знаешь сам, что видеорегистраторы сейчас – почти в каждой машине. Так что мы, дорогуша, уже наверняка зафиксированы, и не одним им. И если мы сейчас отсюда смоемся, то в случае чего всех собак запросто могут повесить именно на нас. Хрен потом отмажешься… Гринь, в полицию звякни – у меня, матрешки-кочережки, с какого-то хрена вдруг сел аккумулятор. Что за чушня? Сроду такого не было!

– Ла-а-а-дно… – неохотно согласился Григорий.

Минут через двадцать – двадцать пять к месту обнаружения трупа примчался полицейский микроавтобус с мигалкой, следом за которым прибыл фургончик из местного морга. Старший опергруппы – крепкий усатый капитан – подробно расспросил приятелей об обстоятельствах того, как был найден неизвестный. Судмедэксперт, осмотревший труп, сразу же заявил, что смерть наступила не менее десяти-двенадцати часов назад. Ее причина – тяжелая травма, полученная предположительно в результате удара, нанесенного быстро движущимся автомобилем. Криминалист и в самом деле обнаружил на одежде потерпевшего мелкие осколки стекла автомобильной фары, разбившейся при столкновении. Похожие осколки обнаружились и на дороге.

Осмотрев фары «Шкоды», старший опергруппы с кем-то связался по рации и запросил данные камер видеонаблюдения. Его интересовали автомобили с разбитой правой фарой. Слыша этот заочный диалог, Эдуард внушительно вскинул указательный палец и вполголоса отметил:

– Усек, в чем юмор? Ща этого «Шумахера» вычислят, и отмотают ему – мама не горюй!

Казалось бы, на этом банальная история гибели бродяги в результате ДТП могла бы считаться почти завершенной, за исключением некоторых моментов. В частности, опера так и не смогли понять: каким образом потерпевший оказался в придорожных зарослях? Если он сам туда добрел, то почему и зачем туда отправился? Ведь логичнее было бы остаться у дороги – это повысило бы его шансы на то, что какая-то добрая душа вызовется ему помочь. А то, что бродяга после столкновения с автомобилем ушел в заросли сам, – сомнений не возникало. На влажноватой от вчерашнего дождя полосе вспаханной земли между обочиной трассы и лесополосой помимо отпечатков подошв ботинок приятелей, обнаруживших усопшего, имелись лишь следы обуви, принадлежащей погибшему.

Но когда опера проверили карманы одежды бомжа, то в боковом кармане его затертого и кое-где драного пиджачка нашли более десятка каких-то непонятных стекляшек округло-шаровидной формы. Пересчитав «стекляшки», каковых оказалось двенадцать, они подставили их на ладонях лучам утреннего светила и с удивлением обнаружили, как те вдруг засияли самыми разными красками – от голубого до малинового.

– Блин! Похоже, «брюлики»! Только не ограненные… – любуясь сполохами света, предположил эксперт-криминалист. – Вот это находочка! И у кого нашли-то – в кармане какого-то бомжа! Да тут каждый камешек – целое состояние. Тут любой – от десяти до двадцати пяти каратов. Е-мое! И откуда же, хотелось бы знать, он их раздобыл?!

– О-о-о! Это задачка не для нашего отдела! – внушительно покачал головой капитан. – Надо звонить начальству. Пусть этим занимается Главк. Они на это «заточены», им и карты в руки!..

Старший оперуполномоченный Главка угрозыска полковник Лев Гуров неспешно паковал свою дорожную сумку. Со своим старым другом, сотрудником этой же «конторы» полковником Станиславом Крячко, они вчера закончили расследование убийства столичного банкира. Того несколько дней назад нашли на подмосковной вилле с простреленной головой. Изучив все обстоятельства дела, опера пришли к выводу, что потерпевшего отправили в мир иной при помощи миниатюрного радиоуправляемого БПЛА, снабженного специальным стреляющим устройством. А еще через день они задержали по подозрению в преднамеренном убийстве сотрудника того же банка, у которого потерпевший отбил жену. Восхищенный оперативностью расследования, генерал-лейтенант Петр Орлов – начальник Главка и одновременно друг и приятель обоих оперов – расщедрился на недельный отпуск, который обещал им еще как бы не с прошлого года.

И вот теперь Лев Гуров прикидывал, что с собой на «юга» брать стоит, а что и не обязательно, попутно пеняя своей жене, ведущей актрисе крупнейшего столичного театра Марии Строевой, что она на море ехать не желает. Ну, как не желает? Так-то она хотела бы, но для этого нужно поругаться на работе, поскольку ее начальство не очень-то было настроено на то, чтобы Мария выбыла из работы хотя бы на пару дней. Будучи участницей подавляющего большинства постановок, в львиной доле которых она была на первых ролях, отлучившись из театра хотя бы на день, Строева могла обрушить весь его репертуар. Если учесть, что немалая часть зрителей шла именно «на Строеву», то даже недолгое отсутствие актрисы стало бы настоящей катастрофой – именно ее имя в афише служило гарантией успеха той или иной постановки. Кроме того, зная о приверженности Марии к подлинной, классической сценистике, зритель был уверен, что Строева ни за что и никогда не согласится играть в эпатажно-экспериментаторских постановках маргинального пошиба с заголениями актеров, их прилюдным сексом и даже отправлением естественных надобностей прямо на сцене. Эталонная интеллигентность и аристократичность Марии уже давно были притчей во языцех, и зритель не сомневался: присутствие Строевой гарантирует подлинное, высокое сценическое искусство, не замутненное грязным эпатажем и воинствующей пошлостью, что в последние годы для некоторых «продвинутых» режиссеров стало основой их «творчества». В частности, столичные театралы с некоторых пор начали обходить стороной театр «Юморильня», где усилиями его руководителя Некстатина Заиграйкина репертуар «обогатился» постановками, в которых главным были не какие-то вечные истины, а степень обнаженности актеров и нескончаемая матерщина, достойная самого дешевого кабака…