Пролог
Окрестности Оксфорда, Англия, 1808 год
Лорд Гэбриел Кеньон не впервые обнаружил в своей кровати красивую девушку. Но, на сей раз, почему-то смутился и не сдержал вздоха.
Кейт Талисфорд сидела откинувшись на подушки, натянув до самого подбородка покрывало. Пламя стоявшей на столике рядом с кроватью свечи бросало блики на ее вздернутый носик и скуластые щеки, вьющиеся золотистые волосы рассыпались по плечам. Большие зеленые глаза смотрели на него решительно и настороженно.
Она выглядела так, будто решила положить на алтарь свою девственность.
Зная, что ее родители и сестра в соседней комнате, Гейб плотно закрыл дверь и прошептал:
– Какого дьявола вы здесь делаете?
– Жду вас, милорд.
Ее сладкий голос и зовущая улыбка потрясли его. Он не может соблазнить юную дочь профессора Генри Талисфорда.
– Сейчас полпервого ночи, – выпалил Гейб, – немедленно отправляйтесь в свою комнату.
– Нет, я хочу вам кое-что сказать. – Она смотрела на него пугающе настойчиво. Уселась поудобнее и прижала одеяло к подбородку. – Что-то очень важное.
– Поговорим утром.
– Но утром вы уезжаете вместе с отцом.
Она наверняка пришла сюда, чтобы поссориться с ним. И пока он изучал карты с профессором Талисфордом внизу, придумывала, как осуществить свой безумный план. А под покрывало забралась потому, что продрогла.
А вовсе не потому, что хотела его соблазнить. И как только ему такое могло прийти в голову?
Гейб подошел к кровати.
– Мне жаль, что наш отъезд вас расстроил! Но вам не удастся его предотвратить.
– Правда? – проворковала она, буквально сводя его с ума. – Если вы меня выслушаете...
– Не тратьте время, – строго произнес Гейб тоном старшего брата. – Вам давно пора понять, чем чреваты визиты к мужчине по ночам. Ваша репутация может сильно пострадать.
Она откинулась на подушки.
– Не надо обращаться со мной как с ребенком. Я уже женщина.
Это он видел. И именно поэтому спешил уехать.
– Вам всего шестнадцать, и вы по-прежнему школьница.
– Мне почти семнадцать... и я в вашей постели.
– Но здесь вам не место. – Он попытался схватить ее за руку. – А теперь идите к себе. Сейчас не время для дискуссий.
– А я и не собираюсь дискутировать. – Жемчужные зубки сверкнули в улыбке. Она вздохнула и театральным жестом откинула одеяло. – Дорогой Гэбриел, не покидайте меня. Я так вас люблю! Жить без вас не смогу!
Сквозь ночную рубашку он видел округлости ее тела и мучительно пытался взять себя в руки.
– Еще вчера вы насыпали мне в чай соль, налили в мою чернильницу воды. Обозвали вошью, которую следует раздавить.
– Я просто старалась скрыть свои чувства, – сказала Кейт с наигранной страстностью. Она вскочила с постели и теперь стояла перед ним, сжав кулачки так, что костяшки на руках побелели. – У меня последняя возможность сказать вам правду, – быстро проговорила она. – Я полюбила вас с первого взгляда. Вы самый красивый, самый замечательный мужчина из всех, кого я знаю.
– Чушь какая! – сказал он. Это тщательно отрепетированное признание все же взволновало его. – Вы знаете не больше десятка мужчин, включая булочника, садовника и священника.
– Я знаю свое сердце, – сказала она дрогнувшим голосом. – Позвольте мне показать вам, как сильно я вас люблю. Я хочу принадлежать вам, дорогой.
Она бросилась ему на шею. От неожиданности он чуть не свалился на сундук и, повинуясь инстинкту, раскрыл ей объятия. Ее груди прижались к нему, вызвав желание. Но он быстро овладел собой и легонько оттолкнул ее.
– Вы сошли с ума. Я на десять лет старше вас и не имею привычки соблазнять невинных девушек.
– Я не невинная, – настаивала она. – Я знаю о том, что мужчины делают с женщинами.
– Очень сомневаюсь.
На ее щеках выступил очаровательный румянец.
– Нет, знаю... Они... целуются. В губы.
– Не только.
– Еще вместе лежат. В кровати.
Ее взгляд убедил его в том, что она ничего не знает, но и он с трудом сдержал улыбку.
– Женщина должна позволить мужчине прикасаться к ее телу, несмотря на то что это может ее смутить.
Кейт быстро заморгала. Ее щеки стали пурпурными.
– Фэнни говорит, что это самое большое наслаждение на свете.
– Фэнни, – выдохнул он, представив себе толстую служанку с лошадиными зубами и вьющимися волосами. – Так вот кто научил вас всем этим непристойностям. Скажу вашей маме, чтобы уволила ее.
– Мама думает только о своих растениях... а я только о вас, милорд.
Кейт продолжала смотреть ему в глаза, когда ее тонкие пальцы начали расстегивать пуговки на ночной рубашке. Одна пуговица оторвалась и упала на пол. Пот выступил у него на лбу. Он увидел ее девичью, но уже сформировавшуюся грудь.
– Пожалуйста, Гэбриел, – со вздохом произнесла она, – не ездите в Африку. Не увозите моего отца. Если вы заберете свой вклад, он не сможет оплатить расходы на экспедицию. И тогда останется дома. А я в благодарность стану... вашей любовницей.
На какой-то миг сладкое томление чуть было не лишило его рассудка. Ему захотелось раздеть ее, покрыть поцелуями ее тело.
Схватив покрывало, он набросил его ей на плечи:
– Прикройтесь.
Кейт спустила покрывало на живот:
– Но вы же сказали, что женщина должна раздеться.
– Я не вас имел в виду, – процедил он сквозь зубы. – Я просто хотел объяснить, что вы заблуждаетесь.
– Нет, – заявила она, вздернув подбородок. – Я готова на все, только бы сохранить мою семью.
– Если родители узнают, что вы заплатили за это своим телом, ваша семья наверняка разрушится.
Ее губы задрожали.
– Папа не должен ничего знать. Он с головой ушел в свои книги.
Это действительно было так. Окруженный древними томами и артефактами, Генри Талисфорд забывал о еде, не говоря уже о семье. Корделия Талисфорд целые дни пропадала в своем саду, и ее дочери, Кейт и двенадцатилетняя Мег, были предоставлены заботам слуг.
Гейб схватил Кейт за руку и подтолкнул к двери:
– Забудьте о вашем глупом предложении. И не предлагайте себя больше мужчинам, разве что будущему мужу.
Кейт переминалась с ноги на ногу, дрожа от холода. Гейба поразила упрямая ярость, блестевшая в ее глазах.
