Два года назад я случайно наткнулась на формулу успеха, перевернувшую всю мою жизнь. Формула оказалась такой простой и очевидной, что я с трудом поверила в поистине волшебные результаты, когда применила ее на практике. Сразу хочу признаться: два года назад я была неудачницей, хотя об этом знали только я и мои близкие, понимавшие, что я не реализую свои возможности и на десять процентов. У меня была интересная должность, не самая скучная жизнь – однако в душе я считала себя неудачницей. Работа не соответствовала тому, чем я мечтала заниматься, и какие бы оригинальные и стройные теории отсутствия успеха я ни строила, что-то мне подсказывало: я способна на большее, я могу лучше проявить себя.
Конечно, я искала выход, но когда мне все же удалось его найти, я не сразу поверила своей удаче. Вначале я даже не пыталась анализировать или объяснять происходящее – поразительные результаты от применения формулы сделали меня суеверной: не лезем же мы в механизм действия заклинаний или чар! Вторая, более прагматичная, причина заключалась в том, что я отнеслась к происходящему с некоторой осторожностью. Я уже много раз пыталась выбраться из заколдованного круга, и много раз мне это почти удавалось, но всякий раз я неизменно наступала все на те же грабли. А главная причина, почему я, можно сказать, избегала анализировать эффект формулы, в том, что я с головой окунулась в работу и получала от этого огромное удовольствие. Купаясь в легкости, с какой я справлялась с работой, прежде для меня немыслимой, я видела, как преграды, казавшиеся непреодолимыми, исчезают, словно тающий снег, чувствовала, как инертность и робость, много лет сковывавшие меня, спадают, как разбитые кандалы.
Два года назад я была неудачницей, хотя об этом знали только я и мои близкие, понимавшие, что я не реализую свои возможности и на десять процентов.
Я много лет провела в тупике: я знала, чего хочу, располагала всем необходимым – и ни на йоту не продвинулась в своей профессии. Рано выбрав свою дорогу в жизни – писательство, я вступила на нее с большими надеждами. Большая часть первых произведений была встречена благосклонно, но когда я пыталась сделать следующий шаг и перейти на новый профессиональный уровень, я словно каменела и теряла вдохновение.
Разумеется, я была несчастна – не до слез, конечно, но мне не давала покоя моя профессиональная несостоятельность, от которой опускались руки. Поставив на себе крест в литературном творчестве, я взялась за редактирование, но беспрестанно изводила себя, консультируясь с преподавателями, аналитиками, психологами и врачами, пытаясь найти ответ, как выбраться из этой бездонной пропасти. Я читала, спрашивала, размышляла, трепала себе нервы; искала спасения в каждом совете и рекомендации, но всякий раз эффект оказывался временным. На неделю-другую я забывалась в лихорадочной деятельности, но затем период активности внезапно заканчивался, и я оказывалась так же далеко от цели, как вначале, еще больше разочаровавшись.
И вот буквально в один миг я обрела свободу. На этот раз я не искала совета специально, а занималась исследованиями совершенно в другой области. Я читала труд Фредерика Майерса «Человеческая личность и ее жизнь после смерти тела», когда одно предложение открыло мне глаза – я даже отложила книгу, чтобы обдумать все аспекты этой остроумной гипотезы. Когда я вновь взялась за книгу, я была другим человеком.
Изменились все стороны жизни, мироощущение, настрой. Сначала, как я уже писала, я этого не сознавала: во мне лишь день ото дня крепла уверенность, что я наконец нашла свой талисман для борьбы с незадачливостью, инертностью и унынием. Этого мне казалось более чем достаточно. Мои дни и мои руки были настолько наполнены работой, что времени на самоанализ не оставалось. Порой, в два счета справившись с задачей, которая прежде казалась мне непомерной, засыпая, я думала: «Да ведь это не я!» Между тем новая «я» вовсю пожинала лавры: книги, которые я так давно и безнадежно хотела написать, так и вылетали из-под пера – строки сами ложились на бумагу. Забыв об усталости, я фонтанировала новыми замыслами, которые, как водится, скопились за повседневной работой, служившей пробкой в мозгу, барьером, не пускавшим меня дальше.
Вот все, что я написала за двадцать лет (до того как нашла формулу): коротенькая библиография, плод мучительных трудов, насилия над своей волей. Я на всякий случай завышала свои результаты в каждой классификации, поэтому, по самой щедрой оценке, выходит семнадцать коротких рассказов, двадцать книжных обзоров, полдюжины газетных статей и незаконченный роман, заброшенный примерно на первой трети. В среднем менее двух завершенных работ в год!
За два года после «просветления» я написала три книги (две первых по совершенно разной тематике я закончила меньше чем за год, и обе снискали успех), двадцать четыре статьи, четыре рассказа, семьдесят две лекции, подробный план еще трех книг плюс бесчисленные письменные профессиональные консультации, рассылаемые во все уголки страны.
Но эффект формулы этим не ограничивался. Когда она высвободила мою энергию для литературного творчества, мне стало любопытно, что еще она может для меня сделать, и я начала поступать согласно формуле в других сферах жизни, где у меня были проблемы. Нерешительность и боязливость, парализующие меня, исчезли. Интервью, лекции и встречи, на которые я шла как на каторгу, неожиданно начали приносить удовольствие. Эксплуатация себя, которую я так долго себе позволяла, прекратилась раз и навсегда. Я наконец поладила с собой, уже не наказывая, не понукая и не переламывая себя без всякой жалости, и поэтому перестала уставать и тосковать без причины.
Я наконец поладила с собой, уже не наказывая, не понукая и не переламывая себя без всякой жалости, и поэтому перестала уставать и тосковать без причины.
Несмотря на потрясающую эффективность формулы, я очень мало кому о ней рассказала. В каком-то слабоумном эгоизме, который есть, по-моему, у девяноста девяти процентов людей, я сочла свой случай уникальным. Я не сомневалась – другие не знают, что такое творческий тупик, и некому будет применить мою формулу для решения своих проблем. Но я уже не жила как в осаде, не поднимая головы и не замечая ничего вокруг, и порой видела, как кто-то, подобно мне, впустую растрачивает свои силы. Но мне же повезло, думала я, – значит и им повезет в свое время. Мне и в голову не пришло рекламировать эту простую полезную программу – я искренне не понимала, что большинство людей в той или иной степени живут не так, как надо.
Но вот несколько месяцев назад меня попросили прочесть лекцию группе продавцов книг на тему «Трудности становления писателя». В своей первой книге я подробно описала данные трудности; и у меня не было желания пересказывать главу из опубликованной книги, тем более такой аудитории, которая, в отличие от остального населения, наверняка уже до дыр зачитала эту главу. Готовясь к лекции, я ничего не придумала добавить, кроме как честно сказать, что самая сложная проблема, с которой приходится справляться писателю, – это его собственные инертность и трусость. Немного опасаясь, что мои слова будут восприняты как «свидетельство веры» на старинном молитвенном собрании, я начала думать над темой и готовить лекцию.
