Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
* * *
Вокруг меня – огромное небо. И чужой город. Город, в который стремятся, едут, сбегают, город, в котором пропадают и оседают, находят счастье и разочаровываются. Город, в котором живут, маются, радуются, страдают тридцать миллионов человек, это ведь одна пятая всех жителей России. Тридцать миллионов близко-близко, кучно-кучно, и врозь, каждый со своими страхами, надеждами, планами, сомнениями, бедами и радостями.
Я об этом думаю каждый день, когда иду от общежития к университету. Бегом – двенадцать минут, на троллейбусе – почти столько же. Нормальным шагом, с размышлениями и прогулкой – двадцать. Я часто прихожу самая первая и смотрю, как прибегают другие, как спешит преподаватель и влетают опоздавшие. Мне не доставляет особого удовольствия приходить раньше всех и сидеть в пустой аудитории, просто я прихожу всегда вовремя и иначе не могу.
То, что москвичи – другие, я знала. Но не знала, что настолько другие. И еще не предполагала, что у них столько мифов о жителях Санкт-Петербурга, то есть и обо мне, в частности. Мы заносчивые, мы кичливые, мы рафинированные… Откуда появляются эти слухи? Мы разные, так же как и москвичи.
На курсе из Питера я одна. Есть девочки из Сибири, с Урала, из Краснодарского края, есть даже с Дальнего Востока. Есть две девочки из Прибалтики. И есть мальчики, их трое. Иногда мне кажется, что лучше бы их не было. Может быть, мы тогда мечтали бы: «Вот были бы у нас мальчики, было бы веселее». А если бы мальчики были умные, было бы интереснее и веселее… А если еще и красивые… Хотя весело у нас и так, и с такими мальчиками.
– Ты по-прежнему делишь мир на мужчин и женщин? – спросил меня Рома сегодня утром, заходя в аудиторию. – Зачем ты опять пришла так рано? Спала бы. Или красилась. Я вот прядку покрасил. Красиво? А зачем заранее приходить?
Я пожала плечами. Конечно, это глупость, особенно здесь, в Москве, где понятия «вовремя» как будто не существует. Опаздывают все – студенты, преподаватели, охранники, поезда, автобусы, повар в кафе не успевает вскипятить воду к нашему десятиминутному перерыву, охранник – открыть дверь к тому времени, когда я прихожу первая и стою, жду, когда мне откроют двери гуманитарного корпуса Московского университета, о котором я так мечтала.
И вот – я здесь, в безалаберной, шумной, веселой и страшной Москве. В городе, где ломаются мечты, осуществляются мечты, искажаются мечты. И рождаются мифы, живущие потом веками.
– У тебя есть пудра? – вслед за Ромой подошел ко мне Антонс, он же просто Антон, мальчик из маленького латышского городка, который, так же как другие прибалты, поступил на наш факультет без конкурса, потому что он иностранец.
Иностранцев надо учить бесплатно, чтобы они возвращались к себе, наполненные глубокими знаниями о нашей стране и правильными мыслями.
Антон вряд ли догадывается, зачем его здесь учат бесплатно. Тщательнейшим образом изучая свое лицо, он каждый день переживает вновь и вновь то, что без моей пудры он похож на жабу с пупырышками. Так я ему сказала, когда в один из первых сентябрьских дней он пришел к нам в комнату за сахаром, сел на мою кровать, потом лег, потом стал хватать меня за ноги, за руки, за попу. Он ужасно обиделся за «жабу», два дня меня не замечал, а потом попросил пудру. Почему именно у меня – не знаю. Почему он не купил ее сам – догадываюсь. Он беден, так же как большинство наших студентов, особенно тех, кто учится на бюджете, иностранцы – не исключение. Мне Антонс как мужчина не нравится совсем, но пудру я ему дала, и постепенно мы даже подружились, поскольку за ноги и прочее он меня больше хватать не решается.
Третий мальчик, Боря, такой странный и зацикленный на себе, что на него не делают ставки те девочки, которые заочно поделили между собой всех китайцев нашего «гума» – корпуса гуманитарных факультетов. А китайцев здесь так много, что хватит на всех невест-филологов и еще останется. Мы – не филологи. Мы – будущие работники ноосферы. Ноосфера – это область всей интеллектуальной деятельности, в основном, конечно, культуры. Именно поэтому я здесь – потому что в родном Питере нет такого факультета. Точнее есть, но не совсем такой. На нашем факультете учат многому, но ничему конкретному, хотя все до единого верят, что однажды они будут работать в каком-то очень интересном месте, там, где рождается культура. По крайней мере, я так думаю. Потому что я в свободное время обычно или читаю, или думаю.
Мне немножко мешают жить две вещи: ум и красота. Я свой ум чувствую, а красоты не вижу и не ощущаю, напротив, кажусь себе дурнушкой. Но я часто о ней слышу. Это ведь миф – о том, как легко и хорошо красивым и умным. Нет. Ум отягощает и отделяет от других. Красота тоже крайне обременительна. Девочки часто относятся ко мне с осторожностью и недоверием. И я их понимаю, потому что это несправедливо, как многое в нашей жизни на Земле.
Мальчики моего ума боятся – те, кто в состоянии понять, что я умная. Но все равно я им нравлюсь, особенно когда молчу. Возраст этих мальчиков, которые намекают, приглашают, подлавливают, в общем – привязываются, очень разный – от раннего пубертатного до сильно пожилого возраста.
Поэтому я придумала себе неожиданный и удобный способ. Во-первых, я представляюсь как Тузик. Не важно, что на самом деле меня зовут просто Надя. Каждый старается придумать что-то еще более смешное и несообразное, чем эта кличка. Тузя, Тузька, Тузяма… Как только меня не зовут. И второе. Я стараюсь к месту и не к месту говорить, что я дурнушка и дура. Тузик, одним словом. Страшная, неталантливая, несмешная, несообразительная, неумелая… Что у меня слишком толстая попа, слишком быстро растут волосы – по всему телу, и я их брею каждое утро, кроме головы, на голову времени не остается, поэтому у меня такие длинные и пышные волосы, что на глазах у меня линзы, поэтому глаза такие ярко-синие. Ведь таких глаз в природе не бывает. Что мама сделала мне пластическую операцию, потому что я была такой страшненькой, что меня не брали в школу – дети плакали при виде меня.
Кто-то поначалу удивленно приглядывается, кто-то спрашивает: «Что, специально прибедняешься?» Но я стою на своем. И люди выдыхают, верят. И я никогда не рассказываю и не кичусь, что я в классе была первая, и слух у меня музыкальный отличный, и мне все вообще легко дается. Я легко пишу, легко запоминаю, с легкостью считаю в уме, хотя я гуманитарий чистой воды. Нет, я этого ничего не говорю.
Я из обычной хорошей семьи, где есть мама и бабушка, когда-то был папа – был и сплыл, как выражается моя мама. Бабушка, в прошлом учитель русского и литературы, выражается крепче. Но я с бабушкой спорю, всегда, с малых лет. Люблю ее и – спорю. И она меня любит. И тоже со мной спорит. Потому что я делаю все по-своему. Выбираю других писателей, которых она отрицает, друзей, которые ей не нравятся. Я люблю Горького и Некрасова, а бабушка – Бунина и Куприна. Бабушка называет меня «девочка-атавизм», а я ее – «бабушка-пропеллер». Иногда мы спорим об одном и том же по две недели. Просыпаемся утром – и все начинается снова. Это довольно тяжело, особенно для моей мамы, которая мечется меж двух огней.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
