Глава 1
Из кухни исходило зловоние, живо напомнившее мне о моих школьных годах. Из нашей дешевой школьной столовой временами неслась такая же омерзительная вонь, какая теперь исходила из моей собственной кухни, – она встретила меня у двери ванной, откуда я вышла после утреннего душа.
– Так, садись, сейчас все будет готово! – Володька, мой драгоценный супруг, стоял в одних трусах и майке у плиты и что-то яростно помешивал в небольшой эмалированной кастрюльке.
– Слушай, мне бы позавтракать надо, – сказала я в некоторой растерянности. Володька кивнул, продолжая мешать. – А тебе разве не идти сегодня в университет?
– Идти, – отвечал мой муж, усердно работая ложкой. – Успею еще…
Я кивнула, покорно усевшись за кухонный стол. Ничего нового в этом не было, все происходило как обычно. В нашем степном поволжском городе каждое лето имеет обыкновение быть жарким. Когда температура воздуха в тени приближается к сорока, на солнце ее измерять никто не отваживается. Жизнь в городе в такую пору делается невыносимой, более-менее по-человечески чувствуешь себя только на пляже, у воды, и искренне завидуешь тем, у кого сейчас отпуск и кто может из воды не вылезать вовсе. А если у тебя сейчас работа и отпуск намечен на август? Если теперь, в июле, на телевидении с тебя каждую неделю требуют новую программу «Женское счастье», а Володьку, как назло, забрали в приемную комиссию при химфаке университета, и теперь он должен принимать там вступительные экзамены?
На пляж мы все-таки выбираемся, но только вечером, после пяти, что совсем неплохо: и после пяти в городе жара стоит страшная, а на пляже хорошо и приятно. Вернувшись с реки, Володька сразу же засыпает мертвым сном, затем часа в три ночи комары будят его. И тогда у мужа просыпается дикая жажда кулинарного творчества, ему непременно хочется приготовить что-нибудь экзотическое, по заморскому рецепту, из заморских продуктов и специй. Чем он и занимается вплоть до самого утра, когда просыпаюсь я, чтобы оценить его творческие победы и поражения. Последнее почему-то случается чаще.
– Так, готово, ставь две тарелки! – скомандовал супруг. Я подчинилась, зная, что протестовать в данном случае бесполезно.
– Ну, и как это называется? – спросила я чисто из вежливости.
– Шоколадный мусс с ореховой глазурью! – гордо объявил Володька, выливая на тарелки коричнево-бурую, омерзительную на вид массу с какими-то черными точками-вкраплениями, до тошноты похожими на тараканий помет. – Рецепт я нашел в журнале «Штерн», мне Виталька Белоусов перевел…
Володька отставил кастрюлю, сел за стол, взял ложку и, отважно зачерпнув коричневую бурду, понес ее ко рту, при этом внимательно глядя на меня и ожидая, что я сделаю то же самое. Но я не шевелилась. Тогда муж разочарованно отложил ложку, посмотрел на меня обиженно.
– Слушай, – сказал он, – это вовсе не такая уж гадость, как ты думаешь.
– Судя по запаху, – возразила я, – это еще большая гадость, чем можно себе представить.
– А, так это запах не от мусса, – засмеялся Володька. – Это я на плиту молоко пролил.
– Опять проглядел, когда кипятил, да?
– Ну, конечно! – муж казался по-детски смущенным. – Так что кушай шоколадный мусс, не стесняйся.
– Нет уж! – сказала я решительно. Бурую массу с вкраплениями тараканьего помета мне не хотелось есть ни под каким видом. – У меня с утра всегда аппетит плохой, так что как-нибудь потом.
– Потом это остынет! – возразил Володька.
Но я, не слушая его, поставила на огонь чайник, достала из холодильника колбасу и стала резать хлеб для сандвичей. Видя это, муж грустно вздохнул, покорно взял ложку и отправил остывающее варево в рот. Он даже не поморщился при этом, не побледнел, но мужественно проглотил и зачерпнул вторую ложку. Искоса наблюдая за ним, я немного жалела, что мой Володька химик по профессии, а не микробиолог, как Пастер: у него хватило бы мужества на себе испытывать действие тех или иных возбудителей болезней и методы их лечения.
– Слушай, а это, по-моему, вполне съедобно, – заявил он после третьей ложки. – Так что пробуй, не стесняйся. К обеду это уже остынет и будет не так вкусно.
– К обеду? – переспросила я. – Едва ли я буду сегодня обедать дома.
– Вот как? – лицо у Володьки вытянулось. – Опять запарка на работе? В такую-то жару…
– Сегодня же пятница, у меня вечером эфир.
– И кто в программе?
– Владелица ресторана «Олененок» Надежда Алексеевна Андреева. Тебе это имя что-нибудь говорит?
– Да нет, ничего…
– Ну вот, – продолжала я. – В ее ресторан мы сегодня приглашены в середине дня – познакомиться, поснимать виды… Сам понимаешь, без хорошего обеда нас едва ли отпустят.
– И в предвкушении его ты не хочешь поэтому есть мой шоколадный мусс?
– Не отчаивайся, Вовик! – бодро сказала я. – Быть может, жара продлится до конца августа, и за это время ты так поднатореешь в приготовлении пищи, что даже сваришь что-нибудь съедобное. А пока – извини…
И, подхватив чай с сандвичами, я отправилась завтракать в нашу спальню, наиболее удаленную от кухни комнату. Туда запах горелого молока доносился, во многом теряя свою тошнотворную силу.
* * *
Ресторан Надежды Алексеевны Андреевой «Олененок» располагался на первом этаже огромной, в целый квартал, девятиэтажки. Перед ним – аккуратная, с ровным, как стол, асфальтовым покрытием парковка, точно нарисованные по линейке клумбы с растущими на них розами и молодыми каштанами, вымощенный разноцветной плиткой тротуар. На фасаде красовалась неоновая вывеска: РЕСТОРАН «ОЛЕНЕНОК» – синие, замысловато изогнутые, словно танцующие буквы, и силуэт этого симпатичного лесного зверя, давшего имя ресторану, был нарисован желтой краской на огромных, во всю стену, ресторанных окнах-витринах.
Мы припарковали нашу серую телевизионную «Волгу» и стали с недоумением оглядываться по сторонам. В этот ранний час возле ресторана было пустынно, на шикарной парковке, кроме нашей, стояло лишь две машины, синяя «шестерка» да малиново-красный «Фольксваген». Безжалостные солнечные лучи заливали пространство перед рестораном ослепительным светом, щедро отражаемым белой кирпичной стеной дома, и, даже сидя в машине, мы все почувствовали, что возле входа в ресторан – настоящее пекло, как в бане.
– Да уж, – проговорил, изнемогая от жары, с ленивым недоумением сидящий на заднем сиденье в обнимку с телекамерой Павлик. – Ну, и где же кто-нибудь? Мы ведь по телефону договорились, сообщили, когда подъедем, и нас обещали непременно встретить…
– Будто вымерли все, – согласился наш водитель Костя Шилов.
Оба умолкли, и я поняла, что решающее слово на предмет того, что мы должны теперь делать, за мной.
