Хендрикс
«Все говорят, ты начинаешь с чистого листа». Мой брат, Эксл, сидит рядом, положив руки на согнутые колени, и смотрит на костер, который я собственноручно сложил из палочек и веточек и запалил кремнем. За последние три месяца я еще много чему научился. Тому, например, как выжить в одиночку в полном безлюдье.
Лес и медведи – не проблема. Теперь, когда я дома, проблема в том, кому можно доверять. Эксл это знает. Потому-то он здесь, со мной, тогда как наши друзья и родственники собрались на заднем дворе ради второпях организованной вечеринки, устраивать которую я не хотел.
Есть на этой вечеринке и тот, из-за кого я год провел вдали от дома за преступление, которого не совершал.
Напряжение сковывает шею, и я кручу головой, стараясь выпустить злость. Мне понадобилось почти восемь месяцев, чтобы найти душевное равновесие, но не прошло и тридцати минут, как затаившийся было гнев, преследовавший меня, словно темная туча, опять вернулся.
Напротив нас две девчонки, школьные знакомые, жарят на огне маршмеллоу. Ждут, что я заговорю с ними. Таким я был раньше: любил потрепаться ни о чем, знал, как рассмешить девчонку, как заинтересовать ее несколькими специально подобранными словечками. Улыбочка в нужный момент, и вот уже трусики сброшены. Но сейчас мне не до разговоров и манипулировать кем бы то ни было нет ни малейшего желания.
Подумать только, раньше я жить не мог без компании. Чем больше, тем лучше. Но после восьми месяцев в центре содержания для несовершеннолетних правонарушителей и еще трех в глуши по программе «Раздвинь границы» мне больше по вкусу посидеть в одиночку перед костром.
– Все подтверждают, доступ к информации по твоему делу закрыт, – продолжает Эксл.
Он умалчивает о том, что так будет, если я выполню свою часть сделки – соглашения, достигнутого с окружным прокурором после моего ареста. Я признал себя виновным, а окружной прокурор не стал предъявлять мне обвинения как совершеннолетнему и не отправил во «взрослую» тюрьму строгого режима. Учитывая, что денег на такого адвоката, который доказал бы мою невиновность, у нас не было, сделка представлялась лучшим из двух вариантов.
– Ты получаешь отличный второй шанс.
Во всю эту заварушку я попал случайно – просто так вышло, – но попал в удачное время. Наш губернатор как раз искал подростков-правонарушителей для своей пилотной программы. Кто-то наверху решил дать мне шанс повернуть жизнь в нужном направлении, но этот шанс имеет цену. Цену, которую мой брат мне сейчас и называет.
– Вариант хороший. Начать с чистого листа. Немногим такое удается.
Чистый лист. Это меня и страшит. Может, в том, каким я был до ареста, мне нравится не все, но я, по крайней мере, знал себя. Этот чистый лист, эта возможность стать кем-то другим пугает. Этот новый тип давления. Раньше у меня хотя бы было какое-то оправдание. Теперь если облажаюсь, то только потому, что со мной действительно что-то не так.
Костер потрескивает, потом взрывается, и угольки улетают в майскую ночь. Моя младшая сестра смеется на другом конце узкого двора возле старенького дома-пенала, и ее смех напоминает звон тарелок хай-хэт[1]. Так знакомо, так приятно. Я впервые чувствую себя по-настоящему дома.
Ей сейчас шестнадцать, выросла быстрее, чем хотелось бы. Она – одна из четырех людей на свете, которых я люблю больше жизни. А еще одна-единственная причина, почему я здесь, а не в своей тесной комнатушке. По словам Эксла, это Холидей пришло в голову устроить вечеринку.
От дуба к дубу, через двор развешены зигзагом старые рождественские гирлянды – зеленые, красные, голубые. Большинство гостей пришли со своими стульями и угощениями. Первый обед свободного человека – гамбургеры, хот-доги и картофельный салат. Чего бы я только не отдал за кусочек толстой хрустящей пиццы, но сказать об этом сестренке духу не хватает.
– Она по тебе скучала, – говорит, перехватив мой взгляд, Эксл.
– Я по ней тоже. – Это мои первые слова с тех пор, как мы съехали на дорожку. Раньше я всегда бывал душой компании, заводилой, но теперь, не разобравшись толком в себе, по большей части помалкиваю.
– Мне тебя не хватало, – говорит брат едва слышно. – Без тебя здесь все было не так.
А будет ли когда-нибудь по-прежнему? Этого никто не знает.
– Тот придурок здесь?
Эксл смотрит на Холидей, которая как раз толкает в плечо моего лучшего друга, Доминика. Оба улыбаются. Доминик в шутку берет ее на захват, но она легко выскальзывает. А потом – как говорится, помяни черта, и он появится – на горизонте вдруг вырисовывается сам поганец, бывший бойфренд Холидей.
Неровные волны черных волос, футболка с надписью «Styx», как будто он присвоил право на владение всем, что связано с рок-н-роллом, и на физиономии улыбочка, при виде которой так и хочется вколотить зубы ему в глотку. Если бы пройденный за последний год курс терапии дал положительный результат, я бы не испытывал сейчас тайного злорадства при виде его кривого носа и шрама. И то, и другое – знаки, оставленные моим кулаком в прошлой жизни. Он заслужил их тогда своим отношением к моей сестре. Думаю, заслуживает чего-то такого и сейчас.
