Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
1. Погребенный в снегу
Лука открывает глаза. Темнота. Но он знает, где оказался. Двигаться под снегом невозможно. Кажется, будто на тебя давит огромный камень. Лука жив, он дышит. Он начинает кричать, звать на помощь, но голос не может пробиться сквозь ловушку земляных стен. Если бы только дотянуться до телефона в кармане… Но снег сковал Луку, словно смирительная рубашка, не вытащить ни руки, ни ноги. Он превратился в скрюченную мумию, которая каким-то чудом до сих пор дышит.
Лука катался на сноуборде. Хвастался своим мастерством, петлял между деревьями, словом, чувствовал себя на все сто. Он один, он свободен. Изъезженная трасса, которая давно превратилась в воду и грязь, осталась далеко. Рядом нет бестолковых новичков, которые вечно путаются под ногами. Попробуй только окажись перед ними – сразу пугаются и бегут жаловаться администраторам, а те всегда рады устроить тебе взбучку. С вами, сноубордистами, вечно одни проблемы, ругаются они. С кем это – с вами? Лука почти всегда катался один. Позвать друзей на гору – задача посложнее, чем устроить званый ужин. Их, видите ли, нужно предупредить о поездке аж за неделю. Хотя всем известно, что кататься лучше всего сразу после того, как выпал свежий снег. А снег не предупреждает заранее о своем появлении. Вот как сегодня: утреннее небо, казалось, покрывала лазурная эмаль, а сверкающий снег слепил глаза.
В общем, сегодня Лука решился проехаться по сложному склону. «Заеду за те деревья на минуту», – мелькнуло у него в голове. Но тут доска обо что-то ударилась – кочка! – и ее мотнуло в сторону, Лука на полном ходу врезался в ствол ели и начал скатываться вниз. Именно в этот злополучный момент раздался странный шум. Не раскат грома, не гул самолета. Будто что-то огромное и неумолимое движется со склонов. И следом неизвестно откуда – уж точно не с лазурного неба – пошла лавина, похожая на волну ледяной пены. Возможно, она, притворяясь морской волной, спустилась с горы, чтобы поиграть с Лукой, который притворялся серфером. Лавина поглотила его, как кит рыбку, и теперь он оказался в глухом темном чреве этого снежного кита. Слезы бегут и бегут по щекам – до чего бессмысленно и нелепо вот так погибнуть! Хуже мышиной смерти в мышеловке.
Лука долго пытался выбраться. Он начал дрожать, зубы стучали, как у мультяшных героев. Он мотал головой, кричал, стянул с рук перчатки и решил копать. Но куда? Наверх? Вниз? В сторону? Он вспомнил, как в одном фильме героиня, которую похоронили заживо, голыми руками прорыла себе путь из могилы. Лука выругался и, содрогаясь от рыданий, еще отчаяннее впился пальцами в ледяную землю. Да уж, в кино это выглядело проще некуда, а на деле ты словно пытаешься пробить цемент пальцами-ледышками. Вскоре дрожащий от холода Лука снова надел перчатки.
Он опустил голову, молясь о том, чтобы к нему на помощь отправили вертолет. Все же видели лавину, люди должны были поднять тревогу! Нужно успокоиться, не позволять панике охватить себя. Даже если паника уже победила и по щекам вовсю катятся слезы. Успокойся, сказал Лука сам себе. Тебя накрыла лавина, но воздух еще есть. У тебя с собой телефон, тебя найдут. Должны найти.
Но вокруг стояла удушливая тишина – ни шума вертолетов, ни криков. Телефон молчал – возможно, он промок или разбился. Но это никак не проверить: ноги застряли в снегу, и у Луки не получится до них дотянуться.
Луке кажется, что он заснул. В снегу холодно, но не слишком. Все-таки термокостюм придуман не зря, к тому же Лука помочился, и тепло распространилось по всему телу. Парень, словно мантру, продолжает повторять: я все еще жив, я невредим, они придут за мной, я не вернулся домой и не отвечаю на звонки, отец уже поблизости и позвонил спасателям. Я не должен паниковать, и точка.
Лука замолкает. Похоже, его оптимистичные мысли пробили ледяную могилу, потому что внезапно он слышит голоса, очень далекие, но все же голоса людей. Лука прислушивается: нет, он не бредит. Его сердце вот-вот выпрыгнет из груди: это и правда люди.
– Помогите, я здесь! – кричит он изо всех сил. Затем набирает в легкие как можно больше воздуха и снова кричит: – Я здесь, я здесь! Помогите, помогите!
Кажется, что его слова застревают в снегу. Наверху по-прежнему слышны крики: «Лу-ка, Лу-ка, Лу-ка…»
– Я здесь, черт побери, я здесь!
– Лу-у-ука, Лу-у-ука, Лу-у-у…
Голоса отдаляются, злорадные, словно русалочий зов.
С каждой секундой они слабеют и наконец исчезают.
«Я здесь», – шепчет Лука.
«Я здесь», – рыдает он.
Тишина. Холод, который властвует в этих местах, охватывает его. Холод закрывает Луке глаза и сжимает его в цепких объятиях. Холод убаюкивает его своим шепотом, и Лука засыпает, уверенный в том, что больше никогда не проснется.
2. Зорро
Зорро навострил уши, поднял голову. Походку Бруно невозможно не узнать. По телу пробежал электрический заряд радости, Зорро вскочил и завилял хвостом. К нему идет Бруно, его друг, его хозяин, а вместе с ним после сонного домашнего дня приходят развлечения. Джада без конца повторяет, что он может выбежать в сад и размять лапы. Но Зорро уже выучил каждый квадратный сантиметр этого покрытого снегом клочка земли. Там нет ничего интересного. Джада тоже его друг, но она не похожа на Бруно. Она не знает того, о чем знает он. Она не может ходить или бегать, как Бруно, потому что моментально устает. Ей нравится воткнуть в уши наушники и развалиться на кровати в своей комнате. Зато Джада иногда разрешает Зорро забраться на постель, разумеется, тайком от Бруно. Она его гладит, треплет за ушами, и Зорро в такие моменты согласен вечность пролежать на мягком одеяле. Теперь Зорро услышал шаги Бруно. Он вскочил и побежал к двери еще до того, как Бруно повернул ручку и вошел в дом. Зорро уже наготове, он неподвижно смотрит на дверь. Бруно заходит и здоровается с ним:
– Привет, Зорро, привет, красавец.
Бруно кладет руку на шею Зорро, и тот прикрывает глаза от удовольствия. Он узнает эту руку из миллиона, отличит запах Бруно от миллиона других. От Бруно пахнет чем-то острым – табаком и кожей, потом и лосьоном после бритья, грязью и травой, прилипшей к ботинкам. От этого запаха у Зорро расширяются ноздри. Он внимательно смотрит на Бруно, и в его глазах читается вопрос: мы пойдем гулять? Ты ведь пришел, чтобы погулять со мной?
– Весь день дома, да? – интересуется Бруно. В его голосе чувствуются нотки раздражения. Зорро открывает пасть. Да, мы весь день дома, Джаде было холодно. Из собачьей пасти не вырывается ни звука. Но Бруно все понимает.
– Синьорине было холодно, и она не погуляла с тобой, – заключает он, поглаживая собаку по шее. – Сейчас мы это исправим, дай мне только сделать кофе.
Порой к колючему запаху Бруно добавляется запах кофе и дыма. От Джады пахнет по-другому: сахаром и цветами, мылом и конфетами. Очевидно, конфеты запрещено есть не только собакам, но и людям, потому что от Бруно не пахнет ни конфетами, ни молоком, запах которого Зорро помнит, но не любит. Он не радует так, как запах еды, воды или собачьего лакомства. У Зорро текут слюнки лишь от одной мысли об этих вкусностях.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
