Во времена Тюдоров астму неправильно и неэффективно лечили. Невежественное лечение доставляло больным жестокие страдания.
Однако цыгане и китайцы тысячелетиями успешно лечили астму при помощи настойки, приготовленной из растения, называющегося эфедра. Хотя с падением Рима использование эфедры было забыто до девятнадцатого века, это средство продолжало применяться на Востоке.
Кочующие цыгане, добравшиеся из Кашмира до Британских островов, могли привезти с собой эфедру, которая у китайцев называлась махуанг.
Эфедрин, изготавливаемый на основе этого растения, и сейчас используется для лечения астмы.
пока не сойдут на нет.
Шекспир.
ПРОЛОГ
Декабрь, 1533 год
Цыганка чего-то не договаривала. Ульяна была уверена в этом. Даже в сумраке амбара, слабо освещенном горящим фитилем из наполненного маслом рога, она видела, как Зара нервничала, пряча свои узловатые руки в сборках пышной юбки.
– Ну, давай, Зара, – настаивала Ульяна, – ты обещала предсказать мое будущее.
Пальцы Зары беспокойно перебирали монисто на шее. Щеки ее пылали, глаза таинственно поблескивали. Лицо старой цыганки стало загадочным.
– Я ничего не обещала, сейчас дует черный ветер.
– Разве может ветер быть черным?
Зара покачала головой.
– Не обращай внимания на мои слова. Уже поздний час. Тебе нужно вернуться в дом. Если твоя мать узнает, что ты тайком вышла из дома и пришла к цыганам, она накажет тебя розгами, а нас вышвырнет на мороз.
Ульяна крутила пальцами гранатовые пуговицы своей накидки.
– Мама ничего не узнает. Она никогда не приходит ночью в детскую. – Ульяна сморщила нос. – И потом, я больше не сплю в детской, я уже слишком взрослая для глупых проказ Миши и Бориса.
Зара наклонилась к девочке через низкий стульчик, стоящий между ними. Ее большая тяжелая рука, слегка пахнущая овечьим жиром, погладила Ульяну по щеке с такой нежностью, какой та никогда не испытывала от своей матери.
– Четырнадцать лет – это еще не совсем взрослая, – прошептала Зара.
Ульяна молча смотрела на цыганку, разговаривающую с ней в полутемном амбаре. Из стойла шел пар от дыхания лошадей. Пахло сеном и животными. На улице был сильный мороз.
– Достаточно взрослая, чтобы быть помолвленной. – Ульяна положила руки на колени. Соболий мех, которым была отделана накидка, приятно грел ладони. – Именно поэтому ты не хочешь предсказать мою судьбу, Зара? Разве Алексей Шуйский... Он достоин любви? – Девушка вспомнила Алексея Шуйского, черноволосого красавца, которого впервые увидела только вчера. Молодой боярин приехал, чтобы договориться с отцом Ульяны о помолвке. За все время его пребывания в их доме Ульяна виделась с ним всего лишь раз. Дом был огромным, Алексей же, подобно всем остальным, считал, что место его будущей невесты – в детской. – Зара, а после свадьбы он будет меня бить? – осмелилась спросить девочка. – Потом найдет себе новую жену, а меня отправит в монастырь? Великий князь Василий[1]именно так и сделал. Наверное, сейчас такая мода.
Губы Зары растянулись в невольной улыбке но тревога затаилась в ее взгляде. Отсутствие нескольких зубов говорило о том, скольких детей она родила. Каждый ребенок стоил ей одного зуба. Потомство Зары – семеро крепких ребятишек – спало на соломе под грубыми одеялами в пустом стойле. Ее муж Ром и дядя Ласло ушли проверять капканы на зайцев.
Ульяне было уютно и спокойно у цыган. Цыгане – не частые гости в северных краях, но этот табор каждую зиму приезжал в Новгород, расположенный среди бескрайних лесов к северо-западу от Москвы. Отец Ульяны, Григорий Романов, позволял небольшому табору цыган расположиться в его огромном поместье во время зимних холодов.
Эту привилегию они заслужили. В возрасте трех лет Ульяна потерялась в лесу. Отец организовал поиски девочки. Искали повсюду, но тщетно. Надежда найти ребенка уже угасала, когда с приходом холодной северной ночи вдруг появился незнакомец.
На нем были яркие штаны до колен и рубашка, какие носили жители Карпат. На помощь себе он взял из псарни боярина Григория трех гончих и отправился в лес. После долгих неутомимых поисков по лесу с собаками, этому странному человеку удалось найти девочку, плачущую от страха, на берегу холодной реки далеко в лесу.
Ульяна плохо помнила этот случай, в памяти остались лишь возбужденный лай огромных собак и мужественное лицо Ласло, его сильные руки, когда он поднимал ее, чтобы отвезти домой. С тех пор девочку тянуло к этим загадочным, кочующим людям. Ульяна принадлежала к знатному роду, с самой колыбели ее готовили в жены одному из могущественных бояр. Девушка знатного происхождения не должна была даже замечать цыган, не то чтобы общаться с ними. Но запреты делали их тайные встречи еще более заманчивыми.
– Ну, давай, Зара, – настаивала Ульяна. – Ты видишь там Алексея?
– Мои видения нечеткие и не совсем точные.
– Ну, тогда, что ты видишь? – Нетерпеливая девочка вырвала серебряную пуговицу из своего капора. – Вот, возьми, она должна стоить не меньше ста копеек. – Зара накрыла рукой подарок, а Ульяна лукаво улыбнулась. – Это поможет тебе видеть отчетливей?
Зара спрятала пуговицу на груди.
– Всех вас, гаджо[2], так легко дурачат цыгане.
Ульяна рассмеялась: для нее эта пуговица стоила не больше деревянной. Как и многие знатные семьи, Романовы[3]были невероятно, фантастически богаты. Девушка воспринимала этот факт естественно, как и продолжительные отсутствия отца, служившего при дворе Василия III, великого князя соседней Московии.
Ей стало грустно. Несколько недель тому назад князь Василий умер. У власти остались его трехлетний сын Иван и боярская дума. Между членами думы тут же начались раздоры.
Сегодня отец заперся у себя в кабинете и долго писал проникнутые тревогой послания своим сторонникам в разные города. Он был обеспокоен тем, что знатные бояре начали жестокую борьбу за власть после смерти великого князя.
