Книга Я из Зоны. Колыбельная страха - Дмитрий Григоренко

1

– Мама!!!

Из сна меня вырвал истошный, разрывающий ночную тишину крик. Я скатился с кровати на промерзший деревянный пол, помотал головой, стряхивая с себя остатки липкого, выматывающего мне нервы уже не одну ночь кошмара.

– Мама!!!

Металл автомата ледяными колючками впился в ладонь. Я зашарил глазами в поисках цели, прислушался, но определить, откуда раздался этот вопль, в полутьме было сложно.

Комнатка, отведенная под казарму, отапливалась буржуйкой. Как по мне, мы согревали помещение своим дыханием больше, нежели эта старая печка, поэтому спать приходилось в одежде, натянув солдатские одеяла на головы. Из этих синих коконов сейчас торчали перепуганные лица солдатиков.

Ренат уже успел натянуть обувь и теперь так же, как и я, мрачно зыркал по сторонам.

– Вроде с угла третьего, – прогудел он, шмыгая заложенным носом.

– Да. Там кто стоит? – Я подвинулся к оконному проему, закрытому вместо стекол клеенкой в несколько слоев, и припал лицом к вырезанному в ней наподобие дверного глазка маленькому отверстию.

Снаружи мягко светила луна, снег укрывал здания и деревья, придавая окрестностям сказочный вид.

– Кто-то из новых. Дух, короче, – прогундосил Бара. – Двинули?

Я внезапно осознал, что меня беспокоит: обычно, после криков и угроз, человек стреляет; в крайнем случае – дежурный врубает сирену.

– Тревога! Тревога!

«А вот и она, крикливая».

– Оставайтесь на месте. Следите за печкой, – отдал я приказ солдатикам, продолжающим испуганно сверлить меня глазами. – И не вздумайте стрелять.

Тусклый свет красной лампочки в коридоре придавал нашему обиталищу мрачный вид. Я испытал глупую гордость, вспоминая, как ее красил. Обшарпанные стены нам при заселении приказали зачистить, побелить и оклеить обоями – иногда мне кажется, что приказы присылаются из космоса. Ремонт мы ограничили покраской лампочки.

Пол скрипел, особенно под тяжелым Барановым. Двигались мы уверенно – за последние месяцы это место стало нам почти родным: мы тут обжились, знали каждый уголок и каждую скрипучую доску.

Динамик прохрипел:

– Объект «тварь» на территории НИИ!

Здание НИИ Метпром с огромной мозаикой на торцевой стороне называли казармой. За ним располагался штаб, перед ним – пара мелких ангаров: медпункт и склад. Так здесь все сложилось еще до нас, в те далекие времена, когда я ходил в медицинский колледж, Ренат качал бицепсы, а в Зону только-только вошли военные.

Почти все проемы были закрыты: где-то какие-то умельцы восстановили двери, где-то зашили проходы брезентом, – за тепло местные обитатели боролись с завидным упорством, чем-то напоминая сталкеров, которые трясутся над своими старыми комбинезонами.

Я услышал шум шагов на лестнице – видно, не одни мы с Барановым устремились наверх. Третий этаж здания в летнее время представлял из себя так называемый «пентхаус». Вспомнилась шутка, когда один мужик жаловался: живу, мол, на последнем этаже, ем сыр с плесенью, пью старое вино… Вот бы его в сапоги – и сюда, «срочку» отбывать. Тут тебе и плесень на продуктах, и старый спирт, слитый с флаконов, и последний.

Раньше на крышу выставляли патруль. Солдатики по этому случаю туда даже старый полосатый матрац приволокли. Ставр ругался, грозился жестокими карами, а потом решил вопрос просто, по-военному – стал в наряд посылать по двое бойцов: один лежит, бока мнет, другой – контролирует ситуацию.

Все поменялось с холодами. А я еще, наивный, жаловался осенью, что ветер словно сдирает кожу, как наждак, и продувает насквозь, промораживая до костей. Ноябрь тогда еще сопротивлялся, дарил теплые деньки, медленно снимал золотые листья с тополей.

Декабрь же ворвался, как стая слепых собак, чующих кровь. «Внезапно», – прокомментировал появление первых зимних сугробов майор Ставр. И мы буквально за несколько суток утеплились так, будто нашу базу собирались телепортировать на Северный полюс.

Подъем по лестнице занял у нас почти минуту. «Тварь. Где же ты, где…»

Вышли на третий этаж. Патрульный прятался от мороза внутри, периодически высовывая нос на холод в небольшие отверстия, проделанные в затянутых пленкой окнах. Кругом – свет от фонарей, беспорядочные тени, которых можно было испугаться до икоты.

– Заняли места по бойницам.

Никто мою команду оспаривать не стал, бойцы разбежались по огромному этажу.

– Доложить ситуацию.

Раньше я думал, что буду получать удовольствие от командования. Ну как же, это же круто: отдал приказ – и солдаты разлетелись выполнять.

А нет, приятного мало. Начинаешь злиться: тот медленно двигается, будто делает одолжение; другой, тупица, высунулся, делая из себя мишень; следующий достает пачку сигарет и судорожно шарит по карманам, ищет огонь, – детский сад, в общем, ясельная группа.

– Проверь, Бара. А то на них…

– Надежды нет, – закончил за меня Ренат и потопал обшаривать этаж и просматривать с высоты местность.

Я подобрался к патрульному, присел подле него, пристроил автомат на коленях, покрутился, осматриваясь. В последнее время появилась у меня такая привычка – подмечать и фиксировать каждую деталь, начиная от мелочовки вроде того, кто и что успел присвоить, заканчивая очень важными моментами, как то: неестественный снежный покров поверх аномалии, следы мутантов…

Минус у этой хорошей, в общем-то, привычки тоже имелся – ресурсы мозга были заняты по максимуму. Не оставалось ни времени, ни желания на то, чтобы подумать о прекрасном и абстрактном. Жизнь приобрела конкретный смысл – выполнять приказы и поддерживать тело в боеспособном состоянии. Гигиена, питание и тренировки. Тренировки, гигиена и питание.

Худой, белобрысый, зеленоглазый солдатик в теплом тулупе, переходящем от патрульного к патрульному, сидел на корточках. Веки его дергались, выплясывая нервный тик…

– Заснул? – строго спросил я.

– Кто?

– Дед Пихто. Или ты вопроса не понял?

– Я не спал, – соврал парнишка. Веки его задергались еще сильнее.

– Еще раз обманешь – за периметром поставлю патрулировать, – пригрозил я.

– Понял, – ответил он.

Я щелкнул его по лбу. Щелбан получился знатный.

К нам приблизился Ренат.

– Чисто. Следов на снегу не видно. Хотя… сверху, ночью… Утром обойдем периметр, – доложил он.

Я указал Баре на второго солдатика, который сейчас курил, оставив свое окно. Ренат кабаном двинулся на парня.

– Ты, Курец, вернулся на позицию. И только попробуй еще раз закурить на посту!