Глазастые такие.
Федор Сологуб. «Мелкий бес»Художник Владимир Мачинский
Фото автора на переплете Георгий Кривошеев
1
Под моросящим дождем неуклюже бежал мужчина. «Пьяный, – подумал Николай, притормаживая на красный, – вона как его шатает». Улица уже плавала в сумерках, неверно помаргивая фонарями на алюминиевых столбах. В городских лампах, судя по всему, заканчивалась ртуть. Иван Грозный, – вдруг вспомнилось Николаю, – отравился ртутной мазью, которой лечился от сифилиса. Он втирал ее в ноги. Или ему втирали? На речке, на речке, на том бережочке, мыла Марусенька белые ножки, с кем ты, Маруська, всю ночку гуляла, с кем ты, Ма…
В мокрое боковое окно плашмя ударила большая ладонь. Николай опустил стекло: тот самый бегун. Дорогая куртка, золотое кольцо на пальце, отчего-то взбудораженная, но весьма солидная физиономия. Пьяный, но не забулдыга.
– Подвези, приятель! – неожиданным басом взмолился мужчина, нервно потирая мокрое от дождя лицо.
Я что, на таксиста похож? – обиженно хмыкнул Николай.
Надо, брат, очень надо! Я заплачу!
Ясно ж сказано, я тебе не извозчик!
Светофор вспыхнул зеленым, и сзади нетерпеливо загудели. Но странный мужчина навалился на автомобиль всем тюленьим весом, мешая ходу.
Слушай, топай отсюда! – взбрыкнул Николай, однако неизвестный вывернул перед самым его носом кошелек – тугой, пахнущий молодой телячьей кожей, и вдруг начал швырять пятисотки в салон автомобиля. Купюры посыпались Николаю на плечи, на обозначившийся мячиком живот, полетели куда-то под кресло. Сзади, на дороге, продолжали злобно сигналить.
Да ты совсем того, что ли? – бормотнул растерявшийся Николай и, секунду поколебавшись, разблокировал заднюю дверь. Мужчина, тяжело дыша, залез внутрь и плюхнулся на сиденье. Дверь захлопнулась, машина, ухнув, тронулась с места.
Николай поправил зеркало заднего вида, всполошенно закачались прицепленные к зеркалу четки. «В руках четки, в голове тетки…» – некстати мелькнуло в голове у Николая. Отражение пассажира взволнованно всматривалось в залитое моросью автомобильное окно.
Тебе вообще куда? – строго поинтересовался Николай.
А тебе? – встрепенулся мужчина.
Мне на Центральную.
И мне. Только давай в обход, покружим маленько.
Убегаешь, что ли, от кого?
Мужчина смолчал, продолжая шумно и часто дышать. Спиртным от него не воняло, и это было удивительно. Николай задумчиво уставился на мокрую дорогу. Он читал где-то, что каждую минуту семь процентов человечества находится в опьянении. Это сколько же получается? Николай поморщился, прикидывая. Пятьдесят миллионов?.. Если этот сопящий батька действительно вдрабадан, от него должно порядком нести. Возможно, запах заглушал кисет с травами, подвешенный женой у лобового стекла. Эфирные масла. Аромасаше своими руками. Неровная вышивка.
Жена сказала, машина подержанная и поэтому отравлена энергией прежних хозяев. Нужен обряд очищения. Держишь над капотом свечку, подожженную бумажной денежкой, да хоть сторублевкой, главное, чтобы та полностью прогорела, и выкрикиваешь: «За успех уплачено!» Обходишь машину двенадцать раз по часовой стрелке, задуваешь пламя, выкидываешь огарок на пустыре, и дело сделано.
Николай втянул ноздрями лавандовый воздух.
Вы слыхали? – обратился он к пассажиру, переходя внезапно на «вы». – Недавно коллега рассказывал, муравьи, они, это, общаются по запаху, знаете?
Что-что? – зашевелился на заднем сидении мужчина.
Муравьи, говорю. У них феромоны. И вот если один муравей умрет, то на нем еще эти их феромоны остаются, и вся остальная братва с ним неделю балакает, прикиньте. Пока биохимия не выветрится. Думают, что живой. И наоборот, побрызгаешь на живого муравья запахом гнилья, как будто он уже разлагается, и все, конец ему. Несут на кладбище, – Николай засмеялся. – Он, бедняга, сопротивляется, убегает назад, в муравейник, а его снова хвать – и тащат хоронить. Ну вообще, да? Дают!
Пассажир, кажется, сообразивший, о чем речь, согласно закивал. Он продолжал сопеть, и рука его нервно сжимала модную куртку в районе груди.
Я не знал, что у муравьев есть кладбища.
Да у них, наверное, и тачки есть свои, я не удивлюсь, – хохотнул Николай. Он вдруг развеселился оттого, что без всякой мысли, вот так, с кондачка поймал пассажира. – А чего «убер»-то не взяли?
Мужчина помрачнел.
Убер-бубер… Чтобы меня выследили, куда я, откуда? Нет, с меня хватит.
Да кто за вами следит?
Но попутчик снова замкнулся и замолчал.
У каждого свои страхи, – задумался Николай вслух. – Некоторые боятся телефон дома забыть. У меня дочка такая. Даже название у этого есть. Забыл. Какая-то там фобия. Микробов боятся. Постареть. Кротов, самолетов, золота, слепоты. Заболеть раком, наступить на дерьмо. Жениться. Влюбиться. Пернуть на людях. Оказаться на сцене перед толпой. Врачей, тещу, собственного отражения в зеркале. Вшивости, радиации, СПИДа, террористов. Заснуть и не проснуться, обнаружить волос в тарелке с ужином. Клоунов, компьютеров, сквозняков. Неприятного запаха изо рта. Пустых залов. Тоннелей, высоты, воды, денег, лекарств. Нечистой силы…
Вы кем работаете? – неожиданно прервал его пассажир.
Я? В строительной фирме. А вы?
В строительной? – оживился мужчина. – В какой?
И вы, что ли? – Николай снова поправил зеркало, пытаясь поймать в нем лицо собеседника.
Но вместо ответа мужчина снова вглядывался в мокрую темень.
Это мы где?
Как вы просили. Сейчас здесь по обходной проедем, а там – на Центральную.
Мужчина, кажется, стал успокаиваться. Он отвлекся от окна и произнес доверительно:
А насчет страхов… Я тоже телефона в последнее время бояться стал. Всюду глаза, понимаете?
Николай, кажется, понимал. Помутнение рассудка. Бред преследования. Эта, как ее, параноидальная шизофрения. Она прокрадывалась в город постепенно и теперь, кажется, душила каждого встречного-поперечного. Знакомые Николая все чаще во время беседы садились на свои мобильные, подложив их под теплые ягодицы, заклеивали видеоглазки ноутбуков изоляционной лентой, входили в Сеть на цыпочках, через анонимайзеры…
В уме у Николая воскресали смешные старые плакаты. «Не болтай у телефона, болтун – находка для шпиона». «Враг хитер, в нем зверина злоба – смотри в оба»… Теща прибежала из поликлиники возбужденная. Вскрылось, что склянки с мочой и калом пациентов отправлялись в коммерческую медлабораторию. И оттуда – якобы прямиком зарубежным агентам для какой-то чудовищной диверсии. Какой именно, никто не мог вразумительно объяснить, но лабораторию уже прочесывали люди из органов. А вся шумиха из-за одного случайного заявления куда следует. Бдительный гражданин. «Где бдительность есть, там врагу не пролезть»…
