Глава 1
Лезвие ножа врезалось в решетку поперек изогнутых прутьев. С кованых завитков слетели искры, зубы свело от скрежета.
– Проваливай! – прорычала тощая девчонка и опять ударила ножом по перилам моста. – Чего уставился?
Она грозно шагнула к Стелу и вскинула руку для удара в живот. Нет, глупости: она вряд ли умеет обращаться с оружием. Все это блеф, истерика.
Она даже не попытается его убить.
Наверное.
– Лезвие затупится, – Стел хотел сглотнуть слюну, но во рту пересохло.
– Затупится? Проверим? – прохрипела она и уперла лезвие в его грудь.
Вышло до того нелепо! Ясно же, она не сможет его убить.
Его – не сможет. А себя?
Эту бродяжку Стел увидел случайно, когда шел через парк. Непривычная тишина сковывала темные аллеи: горожане разошлись на вечернюю молитву, и только ветер скрипел ветвями, раскачивая масляные фонари. От старого пруда тянулся туман, к сырости примешивалась дымная горечь очагов и запах дворцовых конюшен. На горбатом мосту чернел тоненький силуэт оборванки. Веревка от ее шеи тянулась к камню у ног.
Стел не смог пройти мимо.
А теперь она угрожала ему ножом, сутуло ежась под суконной робой, и кусала обветренные губы. Стриженые кудряшки липли к потному лбу, острые скулы казались трогательно чумазыми, будто она по-детски размазывала слезы грязной ладонью.
Стел не шевелился, дышал подчеркнуто ровно и смотрел ей в глаза. Крапинки у громадных зрачков желтели болотными гнилушками, кровавая сетка оплетала белок, но больше ничего увидеть не удавалось. Магическое чутье Стела рассеивалось, скользило по ее коже как по мокрой брусчатке, отполированной поколениями горожан.
– Я верю, что нож острый, – Стел тщательно проговаривал каждый слог. – Давай не будем проверять? У меня нет оружия. – Он показал пустые ладони. – Я всего лишь проходил мимо.
Она опустила нож и ответила куда спокойнее:
– Так и иди, куда шел.
– Но я хочу побыть здесь. – Стел решил вести себя как ни в чем не бывало: будто они знакомы сто лет, случайно встретились сегодня в парке и она вовсе не собирается топиться. Он облокотился о перила, рискнув повернуться к ней боком – опасно, но только так можно попробовать ее переиграть. – Знаешь, почему я люблю это место?
Она осоловело выпучила глаза и молча облизала губы. Вовсе не девчонка – едва ли младше Стела, – видимо, худоба и угловатость сбили его поначалу с толку.
– В детстве мы с отцом кормили здесь лебедей, – продолжил он, не дожидаясь ответа. – Они жили в той высокой клетке посреди пруда, видишь? Смотритель выпускал их вечером, и они плавали вдоль берега, надменно выгибали шеи и вовсе не смотрели на людей. Но хлебные крошки с воды собирали.
– Болото тут теперь, и прутья из клетки этой твоей все повыломали, – бродяжка перегнулась через перила и сплюнула в воду, обнажив желтые зубы.
У нее желтые зубы!
– Закурить не найдется? – сообразил Стел.
Самоубийца скривилась и презрительно фыркнула:
– Ты не куришь!
– Никогда не поздно попробовать что-то новое! – он бодро подмигнул.
Она сморщилась сильнее – да, пожалуй, он переигрывал.
Из голенища ее сапога появилась облезлая коробочка с гравировкой в виде меча, пронзающего солнце, – символ рыцарей Меча и Света, защитников святой веры. Такая была у отца, но у нее-то откуда? Украла?
Непослушными от холода пальцами она расправила пожухлый овальный лист с короткими зубцами, высыпала травяную смесь, покатала пальцами, обмотала бечевкой и затянула. Заложив самокрутку за ухо, она занялась следующей с таким лицом, словно это было самым важным делом в ее жизни.
Или самым последним делом.
Стел завороженно за ней наблюдал и вздрогнул от хриплого вопроса:
– Огнива нет? – бродяжка протягивала ему самокрутку.
Он потер большой палец об указательный – вспыхнул язычок пламени.
– А ты к тому же еще и маг… – она презрительно сощурилась, но все же приложила самокрутку к губам и склонилась к его руке. Огонек осветил застывшие в уголках глаз слезы. Бледные пальцы с обкусанными ногтями дрожали, и она несколько раз промахнулась, прежде чем прикурила.
– Да. А почему тебя это удивляет?
– Плевать на всех этим магам! Что твоим лебедям.
Стел усмехнулся: точно она подметила, хоть и грубовато. Лебеди смотрят поверх людских голов, но охотно собирают хлебные крошки – так и маги частенько презирают людей, но не гнушаются воровать крохи человеческого тепла.
– Не суди всех скопом, – Стел наконец примерился к самокрутке и закурил – и тут же зашелся кашлем: дым жестоко ободрал горло, оцарапал небо. – Это полынь, что ли?
– Да ты знаток… – хмыкнула она, еще раз глубоко затянулась и бросила окурок в воду. – А теперь вали отсюда.
– «Вали и не мешай топиться»?
Она отвела глаза и подергала веревку. Со смесью ужаса и любопытства Стел наблюдал, как она, зажимая камень между боком и решеткой, взгромоздила его наверх. Вот же упертая! Можно, конечно, остановить ее силой, но нужно, чтобы поняла сама…
Главное – не молчать. Не молчать.
– Меня зовут Стел, – ляпнул он невпопад. – А тебя?
– Тебе зачем? Помолишься за меня в храме? – Она подтянулась на руках и села на перила рядом с камнем, ногами к внутренней стороне моста. Ее зрачки расширились еще больше, под глазами сгустились тени, заострился нос. Боится. Это страх дергает реснички на левом веке, блестит сухими слезами.
Стемнело. Фонари разгорелись ярче. Слов не осталось.
– Почему? – прошептал Стел одними губами.
– А почему нет? – она перекинула ноги в сторону воды и замахнулась коробочкой на клетку для лебедей.
– Не бросай! – Стел перехватил тонкое запястье, стылое от ветра. – Подарок отца?
Она замерла, крепко сжала пальцы и отрицательно мотнула головой.
– Значит, подарок твоего жениха. Он рыцарь Меча и Света?
– Стал бы, – глухо выдавила она и задрожала. – На другое утро после смерти.
Стел крепко прижал ее к себе и поднял на руки. Какая легкая… как ребенок! Она обхватила руками его шею и уткнулась в ворот. Горячие слезы щекотали кожу.
– Его убили рыцари, – пробормотала она. – Из-за меня.
Она плакала долго и тихо, будто никак не могла наплакаться.
Стел стоял в нерешительности и крепко прижимал ее к себе, ничего не понимая из потока бессвязных слов. Заметно похолодало, с темного неба посыпалась снежная крупа.
