Глава 1
На экране бородатые копны тягуче и мощно гудели, помахивализолотыми кадилами. По комнатке потек приторный запах ладана. На втором канале –тоже попы, только передача из другого собора. На третьем толстомордый сытыйдиктор, любуясь своим голосом, жирно и пространно делился своими замечательнымирассуждениями на тему, что может сделать Кречет, так стремительно прорвавшийсяк креслу президента.
Наконец отыскался канал с дохленьким концертом. Полуголыедевицы старательно танцевали, выкрикивали что-то вроде детской считалки.Пришлось приглушить звук, так все женщины лучше, врубил пентюль и сказал себетвердо, что сегодня точно пройду седьмой уровень. Держитесь, люди! Я, ВикторАлександрович Никольский, стою во главе бедных и оболганных орков, веду ихвойска, постепенно наращивая мощь, апгрэйдивая, захватывая ресурсы!
Хрюка соскочила с кресла, в два быстрых прыжка оказалась удвери. По тому, как она в полном восторге не просто махала обрубком хвоста, анеистово виляла всем задом, я уже понял, кто выходит из лифта.
В дверь позвонили быстро, требовательно. Едва я открыл, напороге сшиблись Хрюка с таким же по весу существом. Обе визжали и обнимались,Хрюка прижала Дашеньку, мою внучку, к стене, пыталась вылизать ей лицо,прочистить уши и заодно сорвать красивую заколку в детских волосенках.
– Довольно, Хрюка, довольно, – сказал я, –Дашенька, что-то стряслось? Чтоб ты из школы заглянула к деду, хотя это подороге...
Дашенька, не снимая ранца, помчалась в комнату:
– Марья Пална велела выучить за каникулы постихотворению! Что-нибудь из классики...
– Ну-ну, – подбодрил я. – Хорошо... Толькокого теперь считают классиком?
– Тебе виднее, дедушка.
– Лучше у мамы спроси. Она последние новости смотрит.
– А мама говорит, что у нас только интересные книги! Аклассика осталась у тебя.
Хорошие у меня дети. Замуж выходить или работу менять – неспрашивают. А какого цвета блузку надеть – спросит обязательно. Уважение,значит, старшему поколению.
– Выучи «Скифы», – посоветовал я.
– А это о чем?
– О продвижении НАТО к нашим границам... Запад молчаобъявил нам войну, а Блок уговаривал их опомниться, иначе...
– Что иначе, дедушка?
– Прочти, узнаешь.
Я слышал, как в другой комнате шебаршилось на книжныхполках, бурчало, попискивало – у меня классики немного, да и то не словотреп, афундаментальные труды по истории человечества, – потом донесся ясныйчистый голосок:
Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы,
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы,
С раскосыми и жадными очами!
Для вас – века, для нас – единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!
Века, века ваш старый горн ковал
И заглушал грома лавины,
И дикой сказкой был для вас провал
И Лиссабона и Мессины!
Вы сотни лет глядели на Восток,
Копя и плавля наши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
Когда наставить пушек жерла!
Вот – срок настал. Крылами бьет беда,
И каждый день обиды множит,
И день придет – не будет следа
От ваших Пестумов, быть может!
О, старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой!
Россия – Сфинкс. Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя,
И с ненавистью, и с любовью!
Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!
Мы любим все – и жар холодных числ,
И дар божественных видений,
Нам внятно все – и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений...
Мы помним все – парижских улиц ад,
И венецьянские прохлады,
Лимонных рощ далекий аромат,
И Кельна дымные громады...
Я пытался сосредоточиться, чертовы люди перешли вконтрнаступление, ввели в бой тяжелую конницу и отряд колдунов, но чистыйдетский голосок, старательно выговаривающий слова, вторгался в сознание:
Придите к нам! От ужасов войны
Придите в мирные объятья!
Пока не поздно – старый меч в ножны,
Товарищи! Мы станем – братья!
А если нет, – нам нечего терять,
И нам доступно вероломство!
Века, века – вас будет проклинать
Больное позднее потомство!
Мы широко по дебрям и лесам
Перед Европой пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
Своею азиатской рожей!
Идите все, идите на Урал!
Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
С монгольской дикою ордою!
Но сами мы – отныне вам не щит,
Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
Своими узкими глазами.
Не сдвинемся, когда свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!..
В последний раз – опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!
Краем глаза, не отрываясь от экрана, где шел кровавый бой, явидел, как она появилась на пороге комнаты с книжкой в руках. Хрюка прыгала ейна плечи, уже растрепала волосы. Если учесть, что Хрюка – боксер, толстая иочень живая, то Дашенька у меня растет крепенькой, если еще держится на ногах.
