Когда мистер Уилсон, американский консул, приехав на службу, обнаружил, что в приемной сидит молодой человек, он понадеялся, что им займется вице-консул мистер Картер.
Секретарь в приемной поздоровался и передал ему сложенную регистрационную анкету. Мистер Уилсон слегка нахмурился — молодой посетитель упорно смотрел в другую сторону — и поднялся к себе в кабинет, не глядя на бумагу. Был понедельник, на столе скопились письма. Он развернул анкету. Зазвонил телефон. Запрос из английского консульства… «Да… гм… Не вполне понимаю, что… да… гм… да… нет, не по туристической визе…». Он взглянул на анкету. Имя: Дж. Келли. «Нет, только по виду на жительство». Цель посещения: «Личность». Что это, черт возьми, значит? Боже, только не потерянный паспорт. «Не стоит благодарности». Он повесил трубку и нажал кнопку селектора.
— Я приму мистера Келли.
Среда, Харбор-Бич, 2, 4 марта 1970 года.
Было утро, конец мая, 26-е число, кажется — холодный ясный день, ветер с озера. Я спустился под железнодорожный мост — хотел половить рыбу в глубоком пруду. Сидеть на одном месте слишком холодно; я решил, что рыбачить нет смысла, смотал леску, завернул катушку в промасленную тряпку и сунул в карман. Вдруг почувствовал, что сзади кто-то стоит и обернулся. Мальчик моих лет. Я узнал его: один из дачников, хотя обычно раньше конца июня они не приезжают. Сонный отсутствующий взгляд, точно он сошел с картины… Суббота Железнодорожный Мост.
Из яйца в мошонке вылупился черный младенец — его зовут Джон… огромное озеро легкий ветер мы спустились в долину темный овраг бледно-голубое лето далеко… Знаешь кто я такой? (Неразборчиво) собирал цветы пыльное окно кругом цветы и фрукты чернильная рубашка бьется… там таилось зло печальное как засохшие цветы… мертвая рыба купающийся мальчик гнездо аиста окно домика то что произойдет белый писсуар колокольный звон в гавани…
На верфи было смертельно холодно, ясные яркие лучи закатного солнца. Свежий морской ветерок стих, когда Джон подошел к «Марии Челесте». Он поступил третьим помощником капитана.
— Да, мистер… — Консул взглянул на бумагу, хотя, конечно, запомнил имя. — …мистер эээ Келли… чем могу вам помочь?
У сидевшего перед ним человека было загорелое лицо и светло-голубые глаза. «Моряк торгового флота, — решил консул, — потерял деньги и паспорт в борделе».
— Кажется, это вы хотели меня, видеть.
— Я… — Консул растерялся. Что-то было такое о паспорте, оставленном в залог — Келли, кажется так. Он поискал бумагу в коробке для писем и сразу нашел: Паспорт № 32, США, оставлен в залог… Отель «Мадрид»… Теперь консул заговорил холодно.
— Могу я взглянуть на ваш паспорт?
К его удивлению, молодой человек немедленно протянул паспорт — по-видимому, все это время он держал его под столом. Консул изучил документ. Удостоверение моряка, № 18… «Гм… такой маленький номер… год рождения — 1944. Сан-Франциско…» Консул поднял взгляд.
— Привет… Я смотрел, как ты рыбачишь. Так и знал, что ты ничего не поймаешь. Слишком холодно.
— Зимой можно и подо льдом ловить.
— Это другое дело… но не весной, когда так холодно и ветер дует.
— Может, ты и прав. Просто делать было нечего.
— А тебе ничего и не нужно делать. Когда ты это поймешь, у тебя появится масса дел. Иногда даже больше, чем сможешь осилить…
Мы разделись догола у меня во рту металлический привкус и покалывает пальцы ног. Там стоит мальчик, он трижды дергает пальцем, и его хуй послушно встает, волосы на лобке блестят в грязном желтом свете, тени бормочут похотливые слова…
— Конечно наверху если вы там выдержите очень разреженный воздух вы понимаете бледный конь бледный всадник…
— Синие индейцы из Северной Каролины приветствуют вас с умирающего запада…
Три молодых человека, толстая синяя плоть разбухла и уже почти разлагается… пороховой дымок летит назад в лицо пороховой дымок и каштановые волосы детство Берроуза бормоча в умирающем брате погас с взорвавшейся звездой выстрелил от бедра радужная голова обрамленная мокрыми листьями багровые сумерки под кружащими стервятниками его кашель за моей спиной тощее тело чувствуешь кости… Он был влюблен в брусчатку дорог и кроткого призрачного ребенка и парк где можно бродить… Ох Одри там понравится со случайным мексиканским двойником его книги днем чтобы попрощаться. Показал мне свой зашифрованный дневник в то запоздавшее утро. Он искал что-то давным-давно.
Он взглянул на Джона, губы в капельках крови… улыбался, облизывая кровь с последними красными лучами заходящего солнца его лицо вспыхнуло как комета и померкло, когда солнце скрылось за тучей над Галифаксом… [Вставка: Взрыв в Галифаксе 1910[1]]
— Это ошибка. Я приглашал другого Келли.
Молодой человек кивнул.
— Я знаю. Моего брата.
— Ах, так вы знали? Зачем же пришли вместо брата?
— Мой брат Джо Келли умер.
— Умер? Но когда? Почему не известили консульство?
— Он умер пять лет назад.
Консул гордился своей невозмутимостью. Он изучил бумагу, вспоминая, что она попала к нему в пятницу вечером, когда он уже уходил…
— Ну, мистер Келли, похоже, тут сплошные ошибки. В конце концов, это довольно распространенная фамилия. А почему вы решили, что повестка предназначена вашему брату?
— А там дата стоит?
— Пойдем ко мне в коттедж, выпьем чаю с тортом. — Мы поднимались к железной дороге, ветер в лицо.
— Пусть ветер продует тебя насквозь.
Я почувствовал слабость в ногах, точно мое тело улетало. И в то же время напряжение в паху — у меня вставал. Он остановил меня, схватив за руку, повернул к себе, глядя на оттопыренную ширинку.
— Ох, Кики… — запах юных ночей запах сухих парков раздвинул ягодицы восход утро в Сент-Луисе одна нога в потном носке плотские воспоминания улетают в даль вошел в туалет… булыжники цветы тянутся по небесам на рыбе шел в синем много лет назад давай расскажу тебе о папоротниках и деревьях серый мертвенный свет два лица вода и лягушки смутная расплывчатая тварь в воде эта истрепанная рука шрам звездная пыль в воздухе я убежал из порванного фильма потом настали холода точно мертвые листья через сон уплывающие вот так одно подходит к другому брюки откинулся назад грызя орехи встал надо мной голый электрическая тишина и запах хуя теперь я кончаю в серебристых вспышках этот адрес очень давно…
