Кто имеет право носить одежду из тартана, шотландской клетчатой ткани? Этот вопрос интересует многих. Говоря строго, тартан — знак родовой принадлежности. И лишь представители кланов, обладающих фамильным орнаментом шотландки, уполномочены носить одежду из тартана. Но правило это частенько нарушается — шотландская клетчатая ткань пользуется огромной популярностью во всем мире.
В 1746 году английское правительство запретило главам высокогорных шотландских кланов иметь собственную армию. А через год наложили вето и на ношение национального шотландского костюма. Был принят так называемый «Закон о платье», согласно которому преступником считался любой мужчина или мальчик, надевающий на себя или постоянно носящий одежду Хайленда[1]— маленький килт, спорран[2], плотно обтягивающие ногу штаны, туго свернутый плед через плечо и «любую другую принадлежность, составляющую наряд горца».
На протяжении тридцати пяти лет ненавистный многим запрет входил в свод английских законов, а тартан разрешалось носить лишь воинам шотландской армии. В 1873 году табу было снято, но признание одежда и культура Шотландии получили лишь во времена правления Георга IV и королевы Елизаветы.
Приезжая в свою резиденцию — замок Балморал в Абердиншире, что на севере Шотландии, королева с головой уходила в изучение жизни Хайленда. В Балморале, кстати сказать, к тартану относились с великим почтением.
Упомянутые в романе травы взяты из рецептов непревзойденного специалиста по лечебным растениям — Николаса Калпеппера.
Глава первая
1870 год
Фиона долго крошила травы на столе, пока они не превратились в темно-зеленую кашицу. Потом бросила их в котелок с водой, гревшийся на старой, но тщательно начищенной плите.
Обстановка кухни в этом многовековом доме напоминала о временах давно минувших, особенно потолок — из мощных потемневших бревен. Здесь все сияло чистотой.
С потолка свешивались связка репчатого лука, окорок и утка, подстреленная вчера на охоте одним из соседских фермеров.
— Я… это… принес вам кой-чего, мисс Уиндхэм, — смущенно пробормотал он, вручая ей свой дар. — Подумал, приготовите вкусненькое для малышки…
— Большое спасибо, мистер Джарвис, — ответила Фиона. Маленькая хитрость соседа позабавила ее: конечно, собираясь преподнести им этот подарок, он думал вовсе не о Мэри-Роуз, а о ней.
Для Фионы не являлось секретом, что многие молодые фермеры, живущие в окрестных местах, тайно влюблены в нее. Хотя в отношениях с ней все они сохраняли крайнюю учтивость.
Принося ей то кроликов, то голубей, то филе ягнят, то — в соответствующее время года — фазанов или серых куропаток, несчастные влюбленные безмолвно выражали таким образом свои чувства.
Бетси не особенно церемонилась, когда открывала им заднюю дверь и принимала дары. А Фиона всегда спешила скрасить ее невежливость: торопливо выбегала в коридор и бормотала слова благодарности. Бетси усмехалась.
— Мы умерли бы с голоду — и Мэри-Роуз, и я, если бы не твое симпатичное личико! — твердила старая служанка Фионе. Та смеялась и кивала в ответ.
Сейчас Бетси не было дома — она ушла в лавку в конце деревни за покупками.
Фиона взглянула на свисающую с потолка разноцветную утку, представила, какую вкусноту может приготовить из нее Бетси, и принялась перебирать в уме многочисленные рецепты.
«Который из них ей захочется выбрать по этому случаю?» — подумала она.
Послышался стук в переднюю дверь.
Очень громкий нетерпеливый стук. По всей вероятности, тот, кто пожаловал к ним, на протяжении некоторого времени дергал за веревку колокольчика.
Звонок был сломан вот уже несколько месяцев, и все соседи прекрасно об этом знали. Поэтому Фиона сразу догадалась: тот, кто к ним пришел, человек не местный.
— Только этого мне не хватало! — воскликнула она и сняла котелок с огня: воду с травами не следовало доводить до кипения, чтобы растения не утратили ценные свойства.
Бетси никогда не следовала этому совету и поступала по-своему, не обращая внимания на беспрестанные возмущения и разъяснения Фионы.
«Так всегда случается: когда я очень занята, кто-нибудь обязательно заявляется!» — с легким раздражением подумала Фиона.
Она сняла фартук, закрывавший ее красивое платье при работе на кухне, и направилась по коридору к передней двери, поправляя на ходу растрепавшиеся волосы.
Их дом был очень старым. Построили его еще во времена Елизаветы. Сестра и зять Фионы, въехав сюда, внесли в интерьер ряд изменений — убрали отвратительные украшения и дополнения, сохранившиеся с давних пор.
Теперь стены были белыми, а с древних корабельных балок, которые использовали при строительстве, соскребли краску. Вероятнее всего, изначально этот дом выглядел именно так.
Сейчас резная дубовая лестница смотрелась, как, наверное, должна была смотреться согласно представлениям того ремесленника, который ее создавал.
Каждый раз, выходя в холл, Фиона любовалась изящными линиями поручня. Восторженно взглянула на лестницу и сейчас, перед тем как открыть дверь.
На пороге стоял человек средних лет в не модном, но очень опрятном костюме. У ворот его ждал запряженный парой лошадей экипаж.
— Это дом покойного лорда Иана Рэннока, верно? — спросил незнакомец.
Фиона слегка склонила голову набок.
— Верно.
— В таком случае я хотел бы побеседовать с человеком, на чьем попечении находится его дочь, — сообщил он.
— Это я, — ответила Фиона. — Мисс Фиона Уиндхэм. Мэри-Роуз приходится мне племянницей.
Ей показалось, что, услышав ее ответ, гость удивился, но через мгновение она поняла, что ошиблась.
— Весьма рад нашему знакомству, мисс Уиндхэм. Могу я побеседовать с вами с глазу на глаз? Меня зовут Ангус Мак Кейт.
Фиона шире растворила дверь.
— Прошу вас, мистер Мак Кейт.
Гость разговаривал с шотландским акцентом, она сразу это определила.
Но акцент этот был едва уловимым, что, несомненно, говорило об образованности Ангуса Мак Кейта. Пожаловавший к ним гость определенно относился далеко не к низшим слоям общества.
Фиона закрыла переднюю дверь. Мистер Мак Кейт положил шляпу и дорожный плащ на стул, и они прошли через холл в гостиную.
