1
Над трассой Москва – Архангельск клубилось жидкое горячее марево. Солнце стояло так высоко, насколько оно вообще забирается в этих широтах. Сержант ГАИ Олег Малышев сидел на капоте желто-синей милицейской «копейки», жевал травинку и смотрел на дорогу. Как человек, родившийся и выросший на севере, он всегда с подозрением относился к солнечным дням. В такой день в любой момент мог подуть ветер со стороны Шиченгского озера и пригнать тучи с дождем. Его отец называл это направление: «гнилой угол». Дожди и снегопады всегда приходили оттуда, из гнилого угла.
Ненадежность и обманчивость солнечного дня нервировали Малышева. Как назло, на трассе никто не появлялся уже несколько часов, и найти успокоение в привычной работе у Малышева не получалось.
Где-то рядом послышался гул. Как будто подлетал самолет. Малышев лениво взмахнул и поймал толстого желтобрюхого овода. Откусил размусоленный конец травинки, воткнул в полосатое брюхо и отпустил на волю. Овод с травинкой в брюхе медленно полетел в сторону трассы и скрылся в мареве.
А навстречу так же медленно выехала серебристая «Волга». Малышев встал и отряхнулся. Если бы транспорт двигался в сторону города, поживиться было бы особо нечем, разве что ведром брусники. А машина из города – это, скорее всего, дачник, а то и браконьер. Как повезет.
Малышев встал на обочине, широко расставив ноги, и спокойно смотрел на трассу. Он совершенно не торопился, а когда серебристая «Волга» почти поравнялась с ним, медленно поднял руку с жезлом и показал на обочину – туда, где «Волга» должна была встать. Он ничуть не сомневался, что машина послушается.
«Волга» действительно снизила скорость и остановилась. Но что-то было не так. Траектория ее движения чуть-чуть не совпала с траекторией движения малышевской руки. Водитель нажал на тормоз чуть позже, чем было нужно, и машина проехала чуть дальше, чем должна была. Всего на несколько метров, но теперь Малышеву нужно было пройти эти несколько метров, чтобы оказаться рядом.
В этом не было нарушения ПДД, но было неуважение, которое не осознавалось как оскорбление, но все же чувствовалось. Малышев помедлил секунду, как будто ждал, что водитель сдаст назад на эти несколько метров и инцидент будет исчерпан. Но водитель продолжал сидеть в машине, не оглядываясь. Малышев видел его светлый стриженый затылок.
Он сам подошел к машине. Конечно, оставить без внимания то, что только что произошло, было нельзя. Поэтому Малышев не сразу подошел к кабине. Он остановился позади машины и наклонился, внимательно разглядывая номера. Не было никакой необходимости наклоняться – номера были отлично видны. 142 МР 35, номера волоковецкие, серия А. У ГАИ была четкая инструкция насчет этих номеров: их обладателей нельзя было останавливать и штрафовать даже при нарушении ПДД. Вот почему машина не остановилась рядом, а проехала дальше. Водитель тем самым дал понять свое отношение к тому, что его остановили. Сейчас будет грозить звонком начальству. Малышеву стало скучно.
Он выпрямился, обошел машину со стороны пассажирского места, еще раз остановился и зачем-то пару раз пнул переднее колесо. Не исключено, что это был поиск путей к отступлению. Он мог сказать этой шишке за рулем, что ему показалось, что спущено колесо. Но, конечно, колесо не было спущено. С колесом было все в порядке.
Малышев поднял глаза и посмотрел на водителя через переднее стекло. Понял, что водитель видит его насквозь. Это был не старый еще мужчина с узким лошадиным лицом и огромными, навыкате глазами. «Лупоглазый», – мелькнуло в голове слово из недочитанной когда-то книжки.
Малышев понял, что версия со спущенным колесом не проканает. Он вляпался. Оставалось подойти к водительской дверце и почти подобострастно наклониться вперед, отдавая честь.
– Сержант Малышев, – сказал он. Только после этого стекло опустилось.
Лупоглазый несколько секунд без всякого выражения смотрел на Малышева, потом глубоко вздохнул:
– Ваши документы.
Малышев как загипнотизированный левой рукой достал из нагрудного кармана удостоверение и раскрыл перед лупоглазым. Тот сделал ошибку – протянул руку, чтобы взять документ. В этот момент Малышев увидел золотые часы на его правом запястье. Блеск золотого браслета вывел его из гипнотического состояния. Он отдернул руку с удостоверением. Лупоглазый удивленно посмотрел на него. Лицо Малышева было искажено яростью.
– Посмотрел? – Он задыхался от злости. – Теперь покажи-ка свои документы.
Лупоглазый смотрел прямо в глаза Малышеву.
– Сержант, ты номера видел? – спросил он.
– Видел. – Малышев протянул руку. – Права и техпаспорт.
Лупоглазый выдержал паузу, потом покачал головой:
– Совсем люди страх потеряли.
Перегнулся через соседнее сиденье, достал из бардачка красное удостоверение с золотым гербовым тиснением.
– Что ты там бормочешь? Права и техпаспорт, я сказал.
Лупоглазый подал удостоверение Малышеву и попросил почти примирительно:
– Сержант, давай не будем усугублять.
В этот момент Малышев еще мог протянуть Лупоглазому его удостоверение, отдать честь и вернуться к созерцанию марева, но, к сожалению, последняя фраза, примирительная по содержанию, была произнесена оскорбительно покровительственным тоном.
Буквы плясали у Малышева перед глазами. Он едва сумел их сложить в слова «помощник депутата Государственной думы».
Малышев убрал удостоверение в нагрудный карман.
– Откройте багажник, – сказал он.
Лупоглазый криво усмехнулся:
– Серьезно?
Вместо ответа Малышев развернулся и двинулся к багажнику.
– Перегрелся, сержант, – проворчал Лупоглазый, но протянул руку и нажал нужную кнопку. Крышка багажника щелкнула и приподнялась как раз в тот момент, когда Малышев подошел. Он подцепил крышку кончиками пальцев и открыл ее. В багажнике лежали полупрозрачная пластиковая канистра, черные резиновые сапоги и монтировка.
Через секунду Малышев шел к кабине. В руке покачивалась канистра. Через ручку канистры была продета монтировка, как будто Малышев боялся испачкаться. Внутри канистры бултыхало.
Малышев поставил канистру на асфальт, аккуратно вынул монтировку и положил рядом. Лупоглазый смотрел на него со скучающим выражением лица.
– И что?
– А то, – торжествующе сказал Малышев. – Запрещено провозить в багажнике горючие и взрывчатые вещества.
– Слушай, сержант, хватит чудить, – Лупоглазый ронял слова без всякого выражения, – я тороплюсь. Ты уже достаточно накосячил, может, хватит? Покуражился – и будет. Верни мои вещи на место, и разойдемся миром.
