Пролог
Солнце показалось из-за низко висящих облаков, и покатые склоны Седых гор вспыхнули ослепительной белизной, заставляя прищуриться. Но Эктарион не отвёл глаз. Открывающийся с крепостной стены вид заснеженных горных склонов всяко лучше кошмара, в который превратился пылающий за его спиной гномий город.
Ветер всколыхнул верхушки припорошенных елей, принеся смрад горелой плоти. Эктарион поморщился. А ведь кто-то, да тот же Зонат, ходящий под его рукой, называет этот отвратительный запах «ароматом победы».
Знали бы враги по оба берега моря Утопленников, чего стоит ему, предводителю семёрки боевых магов, каждое разрушенное селение. Как ни странно, Эктарион не переносил гари пожаров и его выворачивало наизнанку от вони, сопутствующей любой крупной резне. А ведь за свою долгую по меркам смертных эльфийскую жизнь должен был привыкнуть, да ещё учитывая, что добрую треть от прожитых лет он служил искоренителем скверны[1]. Палач, ненавидящий казнь — ха, насмешка судьбы!
Эльф отдал бы сейчас многое, чтобы оказаться вместе с сыном подальше отсюда. К примеру, в уютной лаборатории под Университетом Высшего Искусства, некогда принадлежавшей ему и сыну, или же в домике лесника посреди эладарнского волшебного леса. В обоих местах он был счастлив когда-то.
— Эктарион, — позвал запрыгнувший на стену Корд.
— Что ещё? — раздражённо бросил эльф, не поворачиваясь.
— Штурм крепости клана завершён, старейшина пал, — доложил помощник, дублируя слова по мыслесвязи — слишком громко ревел пожар в городе. — Его жена с детьми заперлись в сокровищнице. Что делать с ними?
— Убей всех, — устало выдохнул высокорожденный.
— Мы можем потребовать выкуп у родни старейшины, — попытался возразить Корд. Эктарион раздражённо прервал соратника:
— Сокровищница ломится от драгоценностей. Вдобавок разграбим Кузню и возьмём богатства здешних жрецов. Куда нам больше? Деньги девать некуда. К тому же, не хочу возиться с заложниками.
Из-за спины эльфа доносились гул пожираемого огнём города, треск раскалённых камней и редкие, почти неслышные вопли погибающих коротышек. Помощник долго молчал, прежде чем снова заговорить.
— Может быть, не следует грабить Кузню? Бородачи и их боги не простят.
— О чём ты? — скрежетнул зубами Эктарион, начинающий злиться на старого товарища. — Мы разрушили гномий город, вырезали и сожгли большинство жителей, перебили почти всех кузнецов-священнослужителей, а ты лепечешь о том, что взятие подношений у местных божков будет более значительным преступлением в глазах подгорного народа?
— Пожалуй, ты прав, — проговорил Корд. — Я передам твои слова остальным. Только сначала…
На фоне оглушительного грохота от провалившейся крыши одного из домов эльф всё-таки различил лёгкий свист клинка — не зря слух Детей Звёзд превосходит звериный — и резко развернулся, ловя взглядом соратника. Со стороны казалось, тот просто взмахнул мечом. Приглядевшись, Эктарион разобрал сотканную из колеблющегося воздуха высокую фигуру, в которую упирался кончик узкого клинка.
— Мы не одни, — пояснил Корд. В левой руке у него оказалась раскрывшая зубья зачарованная дага. Её он доставал в случаях крайней опасности.
— Кто ты? — Направлять в неведомого зрителя смертоносное заклятье, равно и применять боевую трансформу пока не требовалось — артефактный меч соратника мог проткнуть мифриловый нагрудник, укреплённый гномьими рунами на прочность.
Прозрачная фигура едва заметно затряслась и помутнела, превращаясь в сгусток серого тумана, очертаниями напоминающий человека. На том изменения и закончились. Соглядатай не желал являть истинный облик.
— Не думал, что найдёшь меня так скоро, Гуарендил, — узнал вестника и шпиона Эктарион, но приказа Корду опустить меч давать не спешил.
— Ты оставляешь за собой кровавую дорожку. И слепой пройдёт по ней, — задрожал туман.
Посланец верховного жреца настораживал эльфа. Слишком малопонятен вестник. Он с лёгкостью проникал сквозь большинство сложнейших магических барьеров — и астральных, и физических, проходил сквозь стены. Поражала и его способность скрываться. Из известных высокорожденному магов один Корд умел обнаруживать присутствие невидимого соглядатая. Незаметность глазу и магическому восприятию, умение проникать в самые, казалось бы, закрытые места делали из Гуарендила по прозвищу Фантом превосходного шпиона.
Никто не знал о его прошлом. Единственное, что удалось раскопать Эктариону через знакомых задолго до побега из Эладарна[2] — Фантом поступил на службу к верховному жрецу Габриллу Радужному лет двести назад и, следовательно, не был человеком. Во всяком случае, теперь. Людское тело неспособно просуществовать столько времени без кардинальных, лишающих человечности изменений. Вероятнее всего, он являлся эльфом, как и сам жрец, или магическим созданием. Впрочем, версий происхождения Гуарендила море, и все они претендуют на роль истины в равной степени. Эладарнское имя не значит принадлежность к расе Детей Звёзд, его могли дать, дабы запутать врагов жреца, желающих найти подход к высокой особе через посланника.
— Зачем явился? — не желая затягивать неприятную встречу, спросил эльф.
— Тебе и твоему отродью надлежит прибыть в Ксарг и помочь славным воинам нести волю всесвятого ангела Карубиала[3] тамошним дикарям. А также в числе прочих убить предателей ангелианской веры и мерзкого ублюдка, осмелившегося восстать против его святейшества.
Чего не отнять у Гуарендила помимо уникальных способностей, так это жгучей ненависти к иноверцам. Соглядатай верховного жреца сочился злобой, когда разговор заходил о язычниках и еретиках.
— Ты говоришь чуть ли не о постоянной военной службе, — едва сдерживаясь, чтобы не ответить дерзостью на высокомерное обращение, произнёс Эктарион. — Ты, верно, забыл — мы не воины Эладарна, а я давно не подчиняюсь приказам ангелианских жрецов.
