I
Мы точно знаем, как оказались в этих холодных неприветливых горах, и помним все, что потеряли с тех пор.
Некогда мы были гордым народом. Мы отбирали у человеческих отродий все, что пожелаем, и наслаждались нашей растущей мощью. Мы обрели силу в этой жаркой пустыне, закаленной песком, кровью и костями. Мы простирали вдаль свои руки и свою волю, используя захваченное по своему усмотрению. Мы создали себе тела, неподвластные смерти, и постепенно подчиняли себе мир вокруг нас. Но потом один из нас возвысился слишком сильно, взял слишком много и был сокрушен. Мир защитила женщина.
Она заковала зло в блестящее железо, рожденное собственной фантазией. Она нашла место, куда отослать это зло – подальше от своих любимых. Она сотворила для зла дом, где оно будет голодать и хиреть, где сама земля станет для него ядом. Она сделала все, что было в ее силах.
Сначала этого было довольно. Горы причиняли нам страдания, как она и рассчитывала. Сменилось несколько поколений людей, а мы все еще были слишком слабы, чтобы покинуть горы. Мы не умирали, но больше не могли насылать на людей духов с огненной местью. Мы были сломлены. Унижены. Разгневаны. Нас мучили голод, жажда и сожаления обо всем, что мы утратили в горячих песках пустыни. Мы помнили каждую ее частицу.
Твари, которых она сделала нашими стражами, держали нас ослабленными и страждущими. Их железные рога и огненное дыхание безжалостно настигали нас на склонах гор, а их пламя придавало земле все больше власти над нами. Их песни и смех были невыносимой мукой для наших ушей. Даже их крошечные ножки и жала превращали наши бесконечные жизни в мучения, вновь и вновь наделяя землю неподвластным нам волшебством.
Но мы устояли.
Люди пришли в горы в поисках безопасных перевалов, чтобы проложить путь к морю. Земля по ту сторону гор была лучше – достаточно плодородна для выращивания растений и достаточно мягка для скота. Сперва, будто в насмешку над нами, стали появляться деревни, процветавшие там, куда нам не было ходу. Потом появились города и торговые пути, и наконец, суверенное королевство. Мы знали, что, если нам суждено вернуть себе былую мощь, это нужно сделать до того, как они полностью освоят новые земли.
Наши первые попытки покинуть горы обернулись катастрофой.
Время или гордыня притупили наше понимание самих себя, и мы оказались безнадежно слабее противника. Мы еще не были достаточно сильны, чтобы противостоять орде человеческих воинов, не говоря уж о тварях, которые держали нас в плену. Казалось, железо теперь было повсюду: его извлекали из недр нашей тюрьмы и переплавляли в блестящее оружие, утварь и даже в украшения. Мы были бессильны перед ним. Наши раны причиняли нам боль, которую смертные и представить себе не могут. Мы отступили. Зализывали раны. И да, мы ненавидели все это.
Я смотрела на это новое царство из своего ненавистного обиталища и понимала, что нужно найти иной путь. Мы уже не могли, как раньше, забирать все, что пожелаем. Не могли убивать и грабить. Я отказывалась пресмыкаться и умолять. Вместо этого я просила, хитрила и торговалась. Находила слабое звено и давила, пока оно не лопнет. Они давали мне то, чего я хотела, и считали, будто обхитрили меня. Мне оставалось лишь пережить их, ведь подобные мне не умирают. А тем временем я набиралась опыта.
В мире есть уголки столь темные, что они недоступны человеческому глазу, и лезвия куда более острые, чем кажется на первый взгляд, готовые поразить ничего не подозревающую жертву. Есть те, кто не боится того, чего стоит бояться, и те, кто готов пойти на сделку с самим дьяволом, лишь бы утолить свою жажду наживы.
Да, мир стал безопасным благодаря женщине, но мир этот очень велик.
Глава 1
Маленькой Розе было всего пять лет, когда ее родители разрушили жизнь моей матери и мою жизнь тоже. Я могу рассказать эту историю, как будто видел все своими глазами, хотя это и не так. А даже если бы и видел – мне тогда было всего шесть лет, и подробности, скорее всего, ускользнули бы из моей памяти. Так что оно и к лучшему, что я слышал эту историю от других – от тех, кому я доверял. Это значит, что я знаю правду.
Мне рассказала ее моя мать, а те, кто бежал вместе с ней, много раз повторяли ее, и я узнал все, сидя у их ног. К тому времени я уже достаточно вырос, чтобы чесать шерсть и прясть: я был сыном своей матери, и от меня этого ждали. За такой работой мало что остается – только говорить и слушать, но мне предстояло еще многому научиться, чтобы начать говорить самому. Я был хорошим слушателем. Услышанные мной слова прочно вплетались в мое сердце, и я заворачивался в них, как в одеяло: когда-то моя мать была гордой и богатой, но потом избалованная маленькая принцесса положила всему этому конец.
Маленькая Роза родилась в Харуфе, в семье короля и королевы. Минуло семь поколений с тех пор, как Царетворец разделил свои земли по линии гор, завещав каждому из своих сыновей половину, чтобы избежать междоусобиц. В Камихе люди процветали, не прикладывая к этому особых трудов. Земля там была плодородной, а погода большую часть года стояла хорошая. Там все еще правила династия Царетворцев, трон переходил от отца к сыну. На тех землях лежало какое-то странное благословение – даже когда к ним должна была прийти беда, она не приходила. У нас в Харуфе бывали засухи – вереск на склонах чах, овцы умирали от голода, – но их полям влаги хватало всегда. На нас порой обрушивались ливни, целые деревни накрывало оползнями, но у них всегда был урожай.
Но даже по сравнению с таким соседством Харуф не всегда был так уж плох. Я мало что помню о детстве, проведенном там, но мать заверяла меня, что король всегда заботился о нашем благополучии. Королевство было невелико, и говорили, что король Касим знает всех своих подданных по именам. Это, разумеется, преувеличение, но король Касим и его жена Расима действительно были добры к своему народу, и народ любил их за это. Пусть дворец Царетворцев был в три раза больше нашего, и они могли не тревожиться, что в их лесах кончится дичь, зато у нас в Харуфе был король, не гнушавшийся сам стричь овец, и королева, управлявшаяся со скотом так же умело, как и с рукоделием.
После рождения Маленькой Розы, которую родители нарекли Захрой, ничего не изменилось – во всяком случае, не сразу. Мать говорила мне, что Маленькая Роза была прелестным ребенком. Смуглая и кареглазая, как ее родители, она улыбалась всем вокруг. Считалось, что давным-давно одна из прародительниц Маленькой Розы вышла за человека с бледной кожей и волосами цвета риса с шафраном. Бледной кожи больше ни у кого в роду не было, разве что во время болезни, а вот светловолосые дети время от времени рождались. Впрочем, это было не столько признаком королевского сана, сколько напоминанием о том, откуда пришел наш народ. А у Маленькой Розы королевский сан подкреплялся еще и заботой ее родителей о Харуфе – по крайней мере, до того дня, когда ей исполнилось пять лет.
