1
Арни Ричардсон
Черный лабрадор стареет. Его лапы поражены артритом, и он с трудом передвигается по проторенной тропе, осторожно переступая через корни и пронося свое крепкое тело между стволами елей и тополей. Он, опустив поседевшую морду к земле, вынюхивает следы своего хозяина.
Это утренний ритуал, следуя которому, они идут через лес от коттеджей Сильвер Айлет к заливу Миддлбран, — ритуал, совершаемый с тех пор, когда лабрадор еще был неуклюжим щенком. Но даже тогда, столько лет назад, волосы человека были уже седыми, в уголках глаз собрались морщинки, а борода посеребрилась. Теперь они оба, человек и собака, стали медлительными и осторожно шагают, морщась от боли в задеревенелых суставах. Каждое утро они отправляются в путь с первыми золотистыми лучами солнца, приветствуют друг друга, удовлетворенные сознанием того, что у них есть еще один день, чтобы сделать это.
Мужчина уверенно опирается на трость, вырезанную из узловатой ветки сосны, сначала отполированной волнами озера Верхнего, а потом покрытой лаком в его мастерской. Она ему не нужна, пока не начинается длинный подъем, и тогда он сжимает рукоять, и трость становится как бы его частью, необходимой и неотъемлемой. Он останавливается на самом верху хребта. Здесь тропинка, по которой они идут, сливается с гораздо более широкой тропой, используемой как часть туристического маршрута, проложенного по национальному парку Спящий Великан. В это время в парке тихо.
Этот полуостров, вдающийся в озеро Верхнее, — мистическое место; будто вырубленные скалистые утесы и старые хребты, загадочно обточенные ветром, дождем и временем, приняли форму, напоминающую гиганта, который дремлет в колыбели ледяной серой воды. В легендах говорится о Нанабижу, боге индейского племени оджибве, который прилег на подходе к Тандер-Бей. Его величественная фигура превратилась в камень, навечно защитив богатые залежи серебра. История может быть мифом, но серебро здесь действительно есть. Добыча этого богатства привела к тому, что глубокие шахты ушли в землю намного ниже поверхности озера Верхнее, и горняки следовали по рудным венам под постоянной угрозой наступления воды. Рудник положил начало городку, вернее деревушке, — скопление деревянных домов, кузница, магазин. Все это стало заброшенным, когда озеро выиграло битву и похоронило серебро в ледяной могиле. Через несколько лет в этих местах появились дачники, отскоблили полы и столы, вымыли окна, прибили отвалившиеся доски, и Сильвер Айлет стал возвращаться к жизни, хотя бы на сезон каждый год. Семья мужчины уже много поколений проводила лето в одном из здешних домиков, приезжая в зимние месяцы на несколько дней или даже недель, если позволяла погода. Он с детства ходил по этой тропе.
Человек и собака начинают свой спуск к берегу, собачий хвост рисует в воздухе полукруги, трость человека то глухо ударяется о сырую землю, то постукивает по поверхности скалы, пока тропа, извиваясь, спускается к заливу. Озеро Верхнее начинает шевелиться, стряхивая с себя туман, окутавший его за ночь. Туманные горны маяков[2] Троубриджа и Порфири, сейчас затихшие, в предрассветные часы взывали к невидимым судам, осторожно прокладывающим свой путь через Тандер-Бей, мимо мыса у подножия Спящего Великана к острову Ройал и к судоходным путям озера Верхнее. Восходящее солнце и просыпающиеся ветра отгоняют оставшуюся дымку, и пара идет под пение птиц, а не под зловещие предупреждения горнов.
Предупредительный сигнал был бы более подходящим аккомпанементом.
Пес ускоряется, почувствовав близость озера. Его кости стары, и зрение угасло, но он лабрадор, и вода зовет его. Он, оставив мужчину позади, вприпрыжку бежит к пляжу залива Миддлбран и выхватывает палку из кучи обломков, которые во время недавнего шторма волнами вынесло на берег далеко от линии воды. Он трусит вдоль кромки, следы, которые его лапы оставляют на песке, стираются озером так же быстро, как и появляются.
Мужчина идет сзади, достаточно далеко для того, чтобы собака заметила ее прежде, чем на песке отпечатается первый след хозяина. Зрение лабрадора затуманено, но он ощущает ее присутствие и различает очертания, когда она появляется среди камней, деревьев и волн. Он стоит в воде и лает, выронив забытую палку.
Она около двадцати шести футов[3] в длину, деревянный корпус раскололся, и на левом борту видна брешь; брус с кольцевыми кранцами качается, когда волны озера вздымаются и опадают под ним. Каждый вздох воды поднимает лодку с каменистого дна и снова с содроганием ее опускает. Остатки изорванного основного паруса хлопают на ветру. Она кренится, днище проломлено, и воды озера движутся сквозь нее. Мужчине не нужно видеть имя на корме, он знает, что на ней написано от руки «Танцовщица на ветру».
Его ноги грузнут в песке, когда он торопливо идет к лодке; его следы перемежаются с круглыми отпечатками трости, так что цепочка на песке выглядит как сообщение, передаваемое с помощью азбуки Морзе. Бухта мелкая, в дальнем конце ее окаймляют скалы, именно там и лежит суденышко. Он, не обращая особого внимания на рычание лабрадора, пытается окликнуть тех, кто еще может быть на борту. Он, спотыкаясь, идет к ней, и брызги ледяной воды летят во все стороны. Онемение поднимается по его ногам, сжимая его, хватая, но он это игнорирует и продолжает пробираться между камнями, обходя опасное пространство между лодкой и берегом, потом забирается в рубку и стоит там, подрагивая.
Он никогда до этого не был на борту «Танцовщицы на ветру», и все же поток воспоминаний грозит утопить его, но постепенно стихает, когда он осматривает лодку от сломанного руля до щелкающего фала. Он помнит, как они вдвоем строили форт из прибитых к берегу коряг, когда были мальчишками, чувствует рывок своей удочки, как в тот раз, когда они взяли маленькую лодку «Душистый горошек» с гафельным парусом[4], чтобы впервые в одиночку порыбачить в заливе Уолкер, чувствует вкус украденного из корзины для пикника пива, которым они поделились, когда приплыли к черному вулканическому пляжу на противоположной стороне острова Порфири. Он слышит произносимые шепотом имена: Элизабет и Эмили.
