Грегори Ян– Извини, мы не можем быть вместе, – влажные глаза Майкла вот-вот должны были пустить слезу, а голос дрожал. – Вместе нам очень хорошо, но все это возвращает меня в прошлое. Я боюсь его… Боюсь новых отношений… Боюсь, что они вновь причинят мне боль. До тебя у меня было много девушек, но ты… Ты другая. Мне очень тяжело сейчас… Я не могу вот так вот просто тебя оставить.
Ее ладонь накрыла его руку. Она хотела что-то сказать, но Майкл опередил ее:
– Не стоит ничего говорить, я не хочу этого. – Он поцеловал ее в щеку и молча вышел из автомобиля.
Она смотрела, как человек, которому она доверилась, которого она так полюбила за все эти дни, недели, так просто уходит от нее. Слезы потекли ручьем по ее щекам.
Майкл торопливо шел к машине своего друга Джона, которая стояла неподалеку, за деревьями. Боясь поскользнуться на мокрой скалистой поверхности, он аккуратно спускался с вершины утеса. Порывистый ветер ворошил его темные волосы, которые еще недавно были аккуратно уложены на бок. Теперь же они торчали в разные стороны. Шел сильный дождь. Майкл, словно укрываясь от мокрых стрел, слегка сутулился и пригибался, отчего его походка была приземистой и какой-то хищной. Он стал подобен дикой кошке, которая шла на охоту. Широкие плечи и мощные руки указывали на недюжинную силу, скрывающуюся в этом жилистом теле. Темно-синие джинсы, серая клетчатая рубашка и черная кожаная куртка не могли защитить его от непогоды. Его лицо с небольшими скулами, высоким лбом и прямым носом было задумчивым. Черные глаза таили в себе некое необузданное, дикое начало. В них так же читалась боль, спрятанная в глубине сознания. Взгляд его был слегка прищуренным, что делало его еще более схожим с пантерой. В нем присутствовала мужественность, та, благодаря которой любая девушка чувствовала бы себя защищенной. Эта черта, объединившись с его обаянием, могла покорить любое сердце. Да, он был хорош собой. Но его любили за другое: за его умение говорить, умение в нужный момент оказаться рядом, за веселье, которое он мог организовать в любое время, и конечно же за романтичность, которая присутствовала в его дьявольской душе. Он все дальше уходил от своей уже бывшей девушки. И с каждым шагом ее сердце все больше наполнялось той болью, которая наверняка многим знакома.
Этот утес – одно из самых любимых мест Майкла. Еще будучи ребенком, он вместе с отцом мог провести здесь целый день. Порой ему казалось, что время в этой части города остановилось. Все вокруг меняется: дома, улицы, люди, да что уж говорить, сам Майкл меняется, а скалы, сильный ветер и трава на склоне, они в этом месте как будто вечны, как будто время на них не имеет влияния. Он прекрасно помнил, как гулял здесь со своим отцом, как, стоя у обрыва, впервые поцеловался со старшеклассницей, как запускал воздушного змея со своим лучшим другом. Этот утес защищал от непогоды весь город, и здесь всегда было ветренно, а в особо пасмурную погоду дождливо и как-то уж слишком зябко. И в этот раз капли дождя омывали его лицо, и когда он сел в машину, Джону показалось, будто это слезы.
– Ты плачешь? – с удивлением спросил лучший друг.
– Отвали, ты и так все знаешь. Джон, ты бы видел ее лицо! Все-таки я шикарный актер, – и Майкл расплылся в самодовольной высокомерной улыбке.
В глазах Джона читалась грусть. Он прекрасно знал, что произошло, и ему стало жаль Линду.
– Майкл, мне кажется ты не прав. Не понимаю, зачем ты так поступил с ней? Зачем ты вообще так поступаешь со своими девушками?
– Это всего лишь бабы! Мне двадцать один и я не собираюсь останавливаться на одной из них.
– Я не говорю, что тебе надо сыграть свадьбу, не говорю – будь с ней вечно, но ты ее добивался не один месяц. Ты заманивал ее своими ловеласскими штучками, ты овладел ее душой. И теперь вот так просто говоришь «прощай, я должен уйти»?
– Она сама виновата. Она прекрасно знала, кто я. И, кстати, овладел я не только ее душой. Пусть во всем винит себя, или, если ей будет проще, пусть винит меня. Это был спортивный интерес – смогу ли я ее добиться или нет. Точнее смогу ли я с ней переспать или нет? К сожалению, интерес пропал. Она такая же, как и все. А я не такой однолюб, как ты. Это ты пай-мальчик, заботишься о девичьих сердцах. А мне плевать. Если не эта, так другая. Посмотри, сколько их.
– Ты не всегда был таким. Порой мне кажется, ты пытаешься доказать себе и окружающим что…
– Мне не надо кому-либо что-то доказывать, – резко перебил его Майкл. – Мне все завидуют! Любой парень хотел бы быть таким, как я. Наверняка и ты тоже, но ты это никогда не признаешь. Некоторые завидуют молча, а другие много говорят по этому поводу. Последняя фраза зацепила Джона. Он хотел было ответить, но решил промолчать. Рассудительность и спокойствие Джона не раз спасали их дружбу. Остаток пути они ехали в тишине, рассекая лужи ночного Ист-Брансвика на слегка грязной «Импале» 1985 года выпуска.
Эта зима пришла внезапно. Крыши улиц были покрыты снегом, кое-где свисали длинные сосульки. Дети то и дело кидали камни, в попытке сбить сосульку побольше.
Одна из таких ледяных глыб свисала с крыши здания, на первом этаже которого находился коктейль-бар «Баттерфляй». Майкл с любопытством наблюдал за тремя подростками, спорившими о том, как правильно бросить камень, чтобы дальность и четкость были наилучшими. В какой-то момент это ему надоело. Он нашел небольшой булыжник, подкинул его в руке, чтобы точнее определить его вес, и с деловитым видом швырнул в сторону крыши. Сосулька с хрустом полетела вниз, восторженные взгляды подростков следили за ее полетом. Когда она с грохотом ударилась об тротуарную плитку, Майкл, дабы избежать каких-либо вопросов, молча побрел ко входу в свое любимое заведение.
Внутри было тепло и уютно. Аромат ванили, смешанный с запахом алкоголя, одурманивал посетителей и заставлял все дальше погружаться в атмосферу веселья, безделья и разврата. Интерьер в «Баттерфляе» был простым, но в то же время стильным. Все пространство разделено на две части большой прямоугольной барной стойкой. По ночам это эпицентр всего веселья. Каждый день здесь работает старый-добрый Гари – бармен и владелец заведения. Он всегда встречает всех с улыбкой. Порой, когда у тебя уже в кармане нет ни цента, может даже угостить выпивкой за свой счет. Стены заведения выкрашены в бежевый цвет. Первое что бросается в глаза – это большие окна с красными рамами; рядом с ними располагались, пожалуй, самые лучшие столики с мягкими диванами, обитыми дорогой тканью все того же ярко-красного цвета. Все любили садиться зимой у окна, попивая пряный глинтвейн с Драмбуи и грушей, отсюда приятнее всего смотреть на замерзающих прохожих. Майкл глубоко вздохнул и с улыбкой на лице тихо произнес самому себе: «Ну вот я и дома!». Продвигаясь из зала в зал, он то и дело кого-то приветствовал. Будь то официант, бармен, или гость заведения – все знали его, а он знал всех.
