Пролог
– Дорогие коллеги, дорогие последователи и друзья, благодарю вас за то, что вы в столь полном составе пришли выслушать меня. Увы, настала пора изменить свою жизнь, начать другую историю, которая увлечет вас навстречу вашей судьбе. Вам предстоит покинуть то, что вам дороже всего, то, что вы создали, что вас определяет: вашу жизнь, ваши труды, вашу культуру, язык, привычки, друзей и близких – вашу страну. И сегодня у меня тяжело на сердце, когда я говорю вам: дорогие друзья, настала пора уходить. Это безвозвратное путешествие становится настоятельно необходимым и не пройдет для вас бесследно, но, быть может, сохранит вам жизнь. Ибо у вас нет выбора: история уже началась.
В воскресенье 13 марта 1938 года Зигмунд Фрейд вместе с дочерью Анной при поддержке правления Венского психоаналитического общества созвал его членов на чрезвычайное собрание в штаб-квартире своего издательства, расположенного в доме № 7 по Берггассе.
Этим вечером их собралось много, человек шестьдесят учеников и соратников, сплотившихся вокруг учителя, который, быть может, выступал перед ними в последний раз.
Анна заняла место справа от отца, рядом с Мартином, своим старшим братом. Сам Зигмунд Фрейд, с коротко подстриженными волосами и бородой, одетый, как всегда, элегантно, поблескивал внимательными глазами из-за маленьких круглых очков и приветствовал то одних, то других, пожимая руки и обнимая тех, кого так хорошо знал.
Он обменялся несколькими сердечными словами с Рихардом Штербой и его женой Эдитой, возмущенными положением Австрии после ее аннексии Германией. По-братски пожал руку Рихарду, ставшему чрезвычайным членом Венского психоаналитического общества, наверняка в последний раз, поскольку знал, что тот решился отправиться в изгнание вместе с супругой и детьми. Хоть они и не евреи, но отказались сотрудничать с разрушителями и возглавить «аризированные» аналитические общества. Страна стала опасной для тех, кто занимается психоанализом. Все надеялись на плебисцит, чтобы сам народ высказался по поводу независимости Австрии. Но канцлер ушел в отставку, и на всех стенах появились свастики.
Надо срочно бежать. Осталось всего три дня до того, как через Прагу прилетит с новостями Эрнест Джонс, комментатор и биограф Фрейда: он договорился с британским министром внутренних дел, чтобы семья учителя, его слуги, врачи, а также некоторые ученики и их близкие смогли эмигрировать в Великобританию и работать там. Если нацисты предоставят им право уехать, их встретят с распростертыми объятиями.
Фрейд с грустью пожал руки друзей, потому что помнил самое начало ассоциации, когда «Психологическое общество по средам» устраивало собрания у него дома по вечерам. Вместе с блестящими учениками – Карлом Густавом Юнгом, Шандором Ференци или Карлом Абрахамом – он решил придать этим встречам официальный характер и создать Венское психоаналитическое общество.
Его друзья тоже в него вступили. Сабина Шпильрейн, пациентка Юнга, Лу Андреас-Саломе и Евгения Сокольницкая, которая была отправлена во Францию, чтобы преподавать психоанализ и работать с такими писателями, как Андре Жид, и будущими аналитиками – например, с Рене Лафоргом. И, разумеется, самая преданная и прилежная из учеников, принцесса Мари Бонапарт.
Однажды благодаря пожертвованиям некоего мецената было создано издательство Фрейда – «Internationaler Psychoanalytischer Verlag», а также Международная психоаналитическая ассоциация, президентом которой стал Карл Густав Юнг. Были конгрессы, конференции, собрания. Были новообращенные и ученики, порой пытавшиеся продвигать свои собственные идеи. Были распри, раздоры, уходы по собственному желанию и изгнания, страстные дружбы, великие взлеты, удивительные письма, прорывы в исследовании человеческой души – и разочарования.
И вечно находились те, кто ему льстил, и те, кто с ним спорил. Те, кто его покинул, и вернейшие из верных.
Помнил он и о том ужасном моменте, когда Юнг сложил с себя полномочия президента на IV конгрессе. Кто мог подумать, что однажды его прельстит нацистская идеология? Юнг, самый блестящий из его учеников, с которым он дни и ночи проводил в спорах, самый творческий, самый открытый новым идеям ум – как он мог примкнуть к этому варварству?
После первых фраз, произнесенных в полнейшей тишине, наступил момент смятения. Среди встревоженных лиц Фрейд узнает верных соратников и чувствует утешение от их присутствия. Они здесь. Те, что последовали за ним с самого начала, те, что присоединились к нему по дороге, и последние пришедшие. Те, что поверили в него. Те, что никогда его не покидали. Те, что пойдут до конца. Те, кого он уже никогда не увидит.
Пауль Федерн, всегда готовый заменить его в трудные минуты, когда он слабеет из-за болезни. Рядом с Паулем его друг Эдуард Хичман, приходивший сюда еще во времена «Общества по средам». Он тоже пытается спастись в Лондоне. Повернув голову в сторону своих детей и молодого поколения, он замечает их близкую подругу Жанну Лампль де Гроот, которая состоит среди избранных, получивших девять колец, которые распределил сам учитель. Рядом сидит ее муж, он дружит с Мартином и поэтому часто бывает у Фрейдов; все семейство очень его любит. Неподалеку – Хайнц Хартман, психиатр, которому он предложил анализировать, если тот согласится остаться в Вене: это один из вожаков нового поколения…
Все это дорогие ему люди, а сколько еще других, на которых ему некогда долго останавливаться, его друзей, учеников, последователей!
И Зигмунд Фрейд продолжал говорить, мучаясь от боли, которую ему причиняли металлическая челюсть и страдающее сердце. Он подыскивал слова, чтобы быть убедительным, и вдруг они пришли сами – те самые слова, которые он слышал в своей семье, слова многих поколений изгоев, спасавшихся от погромов. Слова, которые словно принадлежали прошлому и появлялись, чтобы объяснить невыразимое, хотя по-настоящему их никто не слышит. Евреи гонимы. Почему? Потому что они евреи. Как понять это с психоаналитической точки зрения? И что делать, когда все кажется потерянным?
Ему вспомнилось некое послание – завет, пришедший из других времен, что-то далекое и вместе с тем близкое, показавшееся ему таким знакомым. А поскольку Вена изгоняет их, поскольку его страна, которую он так любил и которой верил, захвачена нацистами, а на их глазах каждый день творится непотребство, Фрейд заговорил, обращаясь к членам Ассоциации, а те слушали его в ошеломленном молчании:
– Дорогие сподвижники, мне незачем описывать вам ситуацию, в которой оказался психоанализ, вы и сами могли удостовериться, что нынешнее время не сулит всем нам в Австрии надежды на лучшую жизнь. Корабль тонет, и я, памятуя о злосчастном «Титанике», присоединяюсь к совету моего друга Эрнеста Джонса. Всем вам надо спасаться, поскольку речь идет о вашем выживании.
Я долго надеялся, что город, видевший рождение этой благородной науки о психике, воспрянет и прогонит оккупанта-нациста, но сегодня знаю, что ничего подобного не произойдет. Вот почему я собрал вас здесь. Чтобы сказать вам, как я ценю время, проведенное с вами. А также чтобы объявить вам, что нам пора расстаться.
