Не хуже злого иноходца.
Событий призрачная вязь.
Восторг. Полёт. Паденье. Грязь.
Перебирая в пальцах жизни.
Мой незатейливый рассказ.
Начнём? И маятник качнулся...
Часть первая Что-то впереди
Я катал по замызганной трактирной стойке медную монету. Туда. Сюда. Время от времени нагибался, чтобы поискать бурый кругляшок на полу, потому что не всегда успевал его поймать. Согласен, занятие не самое увлекательное, но у меня — и на сегодня, и на ближайшее обозримое будущее — не было выбора. Сначала я смотрел, как оседает пена на эле, которого капнул мне в кружку хозяин трактира. Пена, кстати, имела грязно-серый цвет и растаяла очень быстро, убедительно доказав паршивенькое качество работы местной пивоварни. Пришлось переключить внимание на монету. Всё равно выпивка в моей ситуации помочь не могла...
Не прошло и дня, как человек, которого я считал своим другом, сказал, что я ни на что не гожусь и ничего не стою. И, кстати, подтвердил фактами правоту своих слов. Чтобы не осталось никаких сомнений...
Я не стал спорить. Выслушал всё, что он хотел сказать, додумал остальное и ушёл. Тяжело было расставаться с последней иллюзией приятельских отношений. Очень тяжело. Но не так болезненно, как десять лет назад. И слёзы текли ровно до того момента, когда глаза опухли, а нос отказался работать. Вот тогда я решил: «Хватит!» и бодро зашагал в ночь по Регенскому тракту. Почему бодро? Не умею медленно и уныло бродить. Не получается. Из рассветного тумана вынырнула тёмная от влаги ограда одного из многочисленных трактиров, приглашая передохнуть. Я согласился — плыть, так уж только по течению!..
В зале трактира совсем не было посетителей — я, да старик совершенно неприметной внешности, мирно посапывавший в дальнем углу. Впрочем, моей компании он бы в любом случае предпочёл непочатый кувшин... Битый час медитации над грязной стойкой привёл меня в сумрачное настроение; неизвестно, чего в этот момент хотелось больше: кого-нибудь зарезать или самому весело и быстро проститься с жизнью.
Смачный пинок распахнул дверь настежь, и на сцене появились новые действующие лица. Я даже вяло повернулся на стуле, чтобы удовлетворить остатки любопытства.
Трое громил и маленькая девочка. Странная компания... Впрочем, громилы были что ни на есть самые обыкновенные, а вот их спутница... Или пленница? Я, по своей тупости, принял её за ребёнка. А на самом деле это была гномка — маленькая и крепенькая, как гриб-боровик. Не скажу, что аппетитная — в таких вопросах я полный профан, — но некоторые, возможно, сочли бы её привлекательной: светлые кудряшки, торчащие в разные стороны, розовое, по-детски припухлое личико, округлости в нужных местах... И очень много страха в голубых глазах. Редкая масть для гномьего племени — не иначе, как её бабки (а может — дедки?) ходили на сторону, и неоднократно. Отложив в памяти это весьма занимательное наблюдение, я снова повернулся к своей кружке — не следует совать нос в чужие дела, особенно если не хочешь, чтобы этот самый нос сильно пострадал...
Громилы тем временем заказали себе по миске жаркого, по бадье крепкой выпивки, и следующие полчаса за моей спиной слышались чавканье, хлюпанье, хрюканье, тупые шутки, половину из которых мне просто не дано было понять, и раскаты гогота. В этом гуле я не сразу понял, что происходит, когда почувствовал, что меня дёргают за штанину. Даже вздрогнул. Повернув голову, я оказался лицом к лицу с гномкой... Хотя, если честно, мне, сидящему на стуле, она едва доходила до плеча.
Я недоумённо уставился в испуганные глаза, которые с мольбой смотрели снизу вверх.
— Чего тебе, милая?
— Пожалуйста, помоги мне!
— Милая, ну чем я могу тебе помочь? Я что, похож на искателя приключений?
Кстати, на будущее: внешность у меня — совсем не внушающая беспочвенные надежды. Средний рост, средний вес, очень посредственные мускулы, которые будут заметны только без одежды, да и то если я очень постараюсь. Криво обрезанные каштановые волосы, тёмные мутно-зелёные глаза, лицо в целом не запоминающееся, без огонька, так сказать. В принципе, я настолько невзрачен, что половозрелые женщины не обращают на меня внимания. Зато дети и старушки липнут, как мухи...
На глаза гномки навернулись слёзы:
— Мне некого больше попросить...
— Ну, не плачь, милая! Может, всё ещё обойдётся? Что этим парням нужно от тебя?
— Они меня похитили...
— Так в чём проблема? Получат выкуп у родителей, и все дела.
Она шмыгнула носом:
— Меня не отпустят. И выкуп требовать не будут. Меня продадут в рабство.
— Даже в этом случае тебя можно будет выкупить. — Я старался говорить убедительно, хотя сам не верил в то, что говорю.
— Пожалуйста, если встретишь кого-нибудь из клана Хранителей Гор, скажи, что Мирриму везут на остров к Тёмным Жнецам...
Даже такие ужасающие подробности не смогли бы подвигнуть меня на героический поступок, но Судьба решила взять нить моей жизни в свои потные ладошки: отсутствие гномки было замечено.
— Эй, о чём это ты болтаешь с девчонкой? — Ко мне направлялся один из троицы — самый здоровый, но, как мне почему-то подумалось, не самый опасный — бородач с нагой на поясе.
— Да ни о чём, господин. Девочка-то голодная — купили бы ей хоть пару пирожков, а то до Жнецов не довезёте...
Мой проклятущий длинный язык! В который раз... Бородач весь аж подобрался и нехорошо сузил глаза:
— Что она ещё успела тебе рассказать?
— Не волнуйтесь, господин, ровным счётом ничего! Я не собираюсь вам мешать...
— Да, ты нам не помешаешь... Потому что сейчас умрёшь!
И он дёрнул из петли топор...
Я уже говорил, что предпочитаю быть трусом и спасаться бегством? Но такой возможности мне никто и не думал предоставлять. Лезвие свистнуло над моей головой, вспарывая воздух, я судорожно дёрнулся в сторону, упал на пол, набив пару синяков, но зато — увернувшись от удара. Топор вонзился в деревянную пластину стойки, и сила замаха оказалась столь внушительной, что металл увяз очень глубоко, подарив мне несколько мгновений безопасности. Пока бородач силился вытащить своё оружие, я успел подняться на ноги:
