Глава 1
Сентябрь 1422
Все три колокольни аббатства Бернардинцев отзвонили вечернюю службу. В то время как монахи гуськом пересекали внутренний двор аббатства, к воротам подъехали два запыленных всадника. Один из них спешился и громко постучал в ворота. И сам стук, и облик человека с глубоким шрамом на лице, выдавали крайнюю нетерпеливость. Она отчётливо проявилась в тот миг, когда ворота монастыря отворились. Прибывший отстранил рукой монаха, отворившего ему дверь и, оставив своего спутника в одиночестве дожидаться его возвращения, поспешно вошёл внутрь. По всей видимости, он прекрасно знал дорогу, ибо, не задерживаясь вошёл внутрь одной из каменных построек, и миновав несколько довольно запутанных коридоров, вступил в маленький зал. Зал тот являл собой простоту и скромность. За исключением святых образов, исповедальни и большой статуи Иисуса Христа, здесь ничего не имелось. Иными словами говоря, он напоминал не что иное, как часовню. Одну из многих, имеющихся в аббатстве. Отличие этой часовни от всех остальных состояло в том, что сюда заглядывали лишь избранные братья монашеского ордена. Об этой «особой» часовне знали все обитатели монастыря. Соответственно, они и не старались попасть в это место, ибо, ко всему прочему такая попытка влекла за собой серьёзное наказание. Однако человека со шрамом эти запреты никоим образом не касались. Уверенный вид являл тому лучшее доказательство. Оказавшись в часовне, он остановился и стал чего-то дожидаться. Ожидание продлилось недолго. За его спиной раздался звук запираемой двери, на который он даже не оглянулся. Он ничего не ответил и монаху, невесть откуда появившемуся перед ним.
– Отец Лануа ждёт вас, брат мой! – тихо произнёс монах.
Вслед за этими словами монах направился к противоположной стене, где было сооружено распятие. Распятие выделялось на общем фоне стены тем, что выступало несколько вперёд. И такой выступ имел определённую цель. Следующие действия монаха показали, какую именно. Он подошёл к распятию с правой стороны и, упёршись в него плечом, надавил. Распятие сразу же поддалось и стало сдвигаться вдоль стены в левую сторону. Человек со шрамом подошёл к распятию, когда рядом с ним открылся проход, ведущий к основанию кривой каменной лестницы. Он первым шагнул в проход. Спустившись на несколько ступенек вниз, он снял со стены горящий факел. В это мгновение распятие над головой сомкнулось. Свет, падающий на лестницу, исчез. Освещая себе путь в темноте пламенем факела, человек со шрамом начал спускаться дальше. Он шёл с уверенностью человека, не раз бывавшего в этом месте. Подземелье очень скоро привело его к входу…в некрополь. Подземное кладбище и умиротворяло и пугало своим безмолвием. Несколько сотен могил окружали кольцом небольшой мавзолей. Почти все могилы украшали скульптуры и изречения. Мраморные кресты чередовались с фигурами крылатых ангелов. Треснутые каменные плиты, служившие дорожкой меж могилами, чередовались с осыпанной местами оградой, что окружала каждую из могил. А в целом, Некрополь напоминал собой живописный мемориал, преданный забвению. Иначе и не могло быть. После того, как подземелье под кладбищем «Невинно убиенных младенцев» раскрыли, именно сюда перебрался орден. Здесь он творил свои чёрные дела. Отсюда управляя всем. На сей раз, памятуя о прошлых событиях, ордену удалось спрятаться от людских взоров достаточно надёжно. Его могли узреть лишь тогда, когда он наносил очередной смертельный удар, сокрушая своих врагов. Именно здесь, в Некрополе, а если точнее, в мавзолее, находился глава ордена Гилберт де Лануа. Лишь избранные знали, кем именно он является на самом деле. Гилберт де Лануа больше не служил герцогу Бургундскому, но именно с его помощью, получил должность настоятеля аббатства святых Бернардинцев. Эти незначительные изменения позволяли ему напрочь отсечь монастырь от любопытных взглядов. Он властвовал в аббатстве, лицемерно выдавая себя за служителя божьего. Что, несомненно, давало ему определённые преимущества и позволяло не только скрывать истинные вещи, но и укреплять ряды ордена новыми сподвижниками.
Когда человек со шрамом вошёл в мавзолей, Лануа сидел облачённый в епископскую мантию. Его руки лежали на деревянных подлокотниках кресла. А взгляд был направлен в сторону прибывшего человека. За его спиной стояли два монаха. Их лица закрывали капюшоны. За эти годы Лануа совсем не изменился. Тот же острый взгляд и незаметная мрачная усмешка. Сам мавзолей являл собой каменные стены, испещренные множеством надписей.
У мавзолея имелось три двери. Каждая из них имела своё предназначение. Предосторожность, которой всегда пользовался глава ордена. Здесь была ещё одна особенность. Слова, сказанные даже тихим голосом, разносились эхом, повторяясь вновь и вновь. И оттого голос главы ордена навевал ещё больший ужас. Ведь, по сути, разговаривал почти всегда только он один. Остальные слушали или же просто отвечали на вопросы.
Человек со шрамом подошёл к главе ордена и, опустившись на колени, приложился к руке, на которой сверкал огромный перстень.
– Отец, я здесь, как вы мне и приказывали! – с глубоким почтением произнёс человек со шрамом.
– Встань, сын мой! – голос Лануа прозвучал как всегда холодно. Проницательный взгляд прошёлся по человеку со шрамом, едва тот поднялся на ноги.
– Говори! – коротко приказал Лануа.
– Слава отцу нашему Анатасу, мы нашли его! – не скрывая радости, сообщил человек со шрамом. – Долгие месяцы упорных поисков принесли свои плоды. А ведь мы уже и не надеялись. Лишь благодаря удивительному случаю мы узнали, где он скрывается.
Услышав эти слова, глава ордена намертво вцепился руками в поручни и, приподнявшись в кресле, выдохнул:
– Где? Когда?
– Меньше месяца назад. Нам удалось найти одного цыгана по имени Заро. За сотню золотых экю он согласился всё рассказать.
– Не может ли это быть обманом? – Лануа опустился обратно в кресло. Вопрос он задал с изрядной долей сомнения. – Три года мы не могли узнать ничего, и вдруг объявляется цыган, которому всё известно. Мне всё это кажется неправдой.
– Я был такого же мнения, отец мой, – слегка склонившись, отвечал человек со шрамом, – по этой причине, когда мне сообщили радостную новость, самолично отправился в Арль, где у них находится табор, и побеседовал с цыганом.
– И что же ты узнал?
– Всё совпадает, отец мой. Цыган Заро был женихом цыганки по имени Нефиза. Эта Нефиза не кто иная как дочь предательницы Мемфизы.
– Мемфизы? – в голосе Лануа послышалась отчётливая радость. – Рассказывай, сын мой. Рассказывай дальше.
– Так вот. Эта цыганка по желанию матери была отправлена в дом к графу Д, Арманьяку. Как рассказывает цыган, пробыла она там очень короткое время. Когда цыганка вернулась, она принесла с собой ребёнка. Мальчика. Цыган, увидев её с ребёнком, отказался на ней жениться. А как-то раз напился и ударил спящего ребёнка. Это увидела та самая Нефиза. По его словам, она несколько раз пырнула его ножом в отместку за мальчика, и он лишь чудом остался в живых. Он, после этого случая, затаил зло на свою бывшую невесту. Цыган говорит, что эта девушка как волчица охраняет ребёнка. Она никого не подпускает к нему близко. Ко всем относится с подозрением.
