1
В два часа пополудни 14 июля 2015 года время пошло назад.
Не все, конечно же. Мое время. Я болтался по второму этажу дома, теребя смартфон: ожидал СМС от Маринки. Дипломы защитили пять дней назад, и я, и Маринка, и всю неделю мы провели в веселой беготне по городу, удовлетворенные и счастливые. А сегодня она засобиралась в Киров – на родину, до конца лета, и мы условились, что встретимся днем и все обсудим. Но уже два, а от нее – ничего. И трубки не брала.
Снизу доносился басовитый голос бати, он что-то орал в телефон.
Я еще раз набрал Соломатину. Теперь вне зоны. Чудненько. Поплелся вниз. Там батя по-прежнему кричал в телефон сквозь смех на кого-то из управляющих:
– Михалыч, это в стране у нас – демократия, а у меня – тирания. Забыл? Что за самодеятельность?
А я ждал, когда он закончит разгон Олега Михайловича, чтобы снова начать капать ему на мозги по поводу своего трудоустройства.
Батя, как обычно улыбался в бороду и смотрел хитро так, с прищуром, не отрываясь:
– Помнишь то лето? Восемь лет прошло…
Пришлось отвечать:
– И что с того? Ну, помню… Папа, чего ты хочешь?
Когда-то давно, лет в восемь, я, взяв листок бумаги и ручку, начал писать историю о нашей собаке Лизке и ее приключениях, а написав, показал родителям. Они похвалили меня, но я и сам, как сейчас помню, был очень счастлив, что завершил задуманное и тут же нашел читателей. Эйфория! Восторг совсем маленького еще человека. Мурашки по всему телу.
– Что значит – я хочу? Это ты, брат, хочешь вроде… Ты же мне все уши пропел про салон на Волоколамке…
Все так. Я пропел. Все уши. Две недели назад я защитил диплом и теперь, свободный и готовый к трудоустройству, пытался выбить у бати место менеджера в одном из его дилерских салонов «Ауди». Он же упирался всеми конечностями по не очень ясным мне причинам. Две недели упирался. Даже больше, учитывая то, что я начал переговоры чуть раньше защиты дипломной работы. А теперь вроде лед тронулся…
– Что, возьмешь к себе?
– Да. Только есть условие.
– Какое?
– Сделай мне подарок. Напиши рассказ про то лето. Помнишь его?
Правильнее было бы промолчать. Или сказать – нет. Но я помнил, очень хорошо помнил то лето.
– Ты за кого меня принимаешь? – улыбнулся я. – Я ведь не совсем Максим Горький…
– Знаю. Потому и прошу. У тебя хорошо получалось.
– В начальной школе!
– И что с того? Давай короче. Полтора месяца у тебя – до конца августа. Сделаешь – возьму замом к Гене.
Я притих на минутку. Гена, или Геннадий Андреевич, был управляющим дилерского центра, и такое назначение – прыжок ступенек на пять.
– Хорошо, – согласился я. – Давай попробуем.
– Договорились, – улыбнулся папа, протягивая мне свою большую ладонь.
Я молча пожал ее. И поплелся наверх.
2
Соломатина перезвонила только через час. Защебетала:
– Юрик! Прости, зай, не успеваю, похоже. Самолет через три часа. Забегалась. Подарки, то-се… Через пару недель вернусь. И сразу к тебе! Ладно, зай?
– Не называй меня так, – я улыбнулся. На нее невозможно было сердиться.
– Как? – засмеялась она. – Юрик? А как можно? Юрий Юрьевич? Монсеньер? Масса?
– Юрий Юрьевич – нормально, – продолжал улыбаться я. – Масса – тоже. А вот зая – как-то не очень…
Я очень живо представил себе, как она сейчас хмурит лобик и улыбается, немножко кривя красивые полные губы.
– Заметано. Что делать будешь? С батей поговорил?
– Да…
– И как?
– Есть одно но.
– Какое это?
– А вот вернешься – и расскажу. Он тот еще хитрец…
– Ну Юрка…
Морщинки на лбу. Наверняка. И губы – в бантик.
– Что – Юрка? За день даже часика мне не выделила…
– Ой, ой, ой… – запищала она. – Бедненький, типа извелся весь, да?
– Да, – ответил я честно. И опять улыбнулся возникшей паузе. Получилось-таки чуть приостановить словесный поток.
– Кто сейчас мэр Кирова? – раздалось на том конце, и я поперхнулся от неожиданности.
Как-то одним занятным вечерком на заре нашего знакомства я прихвастнул своим интересным талантом. Дело в том, что я с детства отличался очень хорошей памятью: информация цеплялась и липла ко мне и в нужный момент с легкостью выходила обратно. Из совершенно разных, на первый взгляд, не связанных между собой сфер. Маринка тогда нахмурила лобик и, раздвинув совершенные губы в недоверчивой ухмылке, сказала:
– Ну, окей, назови мне тогда первый альбом Тупака.
Когда-то она сильно увлекалась рэпом. А я был к нему совершенно равнодушен. Но есть один нюанс. Пару лет назад в веселой компании я смотрел некий американский фильм, и в нем играл как раз Тупак Шакур. Меня заинтересовал этот парень, который, как оказалось, не был профессиональным актером. Позже я прочитал биографию музыканта на одном из интернет-ресурсов. И обратил внимание на название его первого альбома. Оно показалось мне интересным.
– 2Pacalypse Now, – невозмутимо произнес я.
Ухмылка исчезла. Губки сомкнулись, образовав красивый алый бант.
– Окей, – так же невозмутимо отозвалась Соломатина. – Как зовут солистку Portishead?
Видимо, когда-то увлекалась и электроникой. Смешно говорить, но мне никогда не нравился британский трип-хоп и электронная музыка. Но зато я обожал одних питерских рокеров, солист которых как-то на концерте спел акустический кавер на песню этих странных британцев, и, придя домой после концерта, я, естественно, влез в Сеть и прочитал их историю. И кое-что носил с собой до сих пор.
– Гиббонс, – ответил я. – Бет Гиббонс.
Края алого бантика чуть опустились вниз. Морщинки на лбу прикрыла прядь каштановых волос, выбившаяся из скромного хвостика.
– Столица Удмуртии? – спросила Маринка уже без ухмылок.
– Ижевск, радость моя… – ответил я, улыбаясь, а моя собеседница, вскочив с дивана, заверещала, убирая выбившуюся прядь:
– Юрка, ты вундеркинд, что ли?
– Соломатина! – фамильярно завопил я в ответ. – Ты серьезно? Если человек знает столицу Удмуртии, значит, он вундеркинд?
– Но ты же москвич… – отвечала она.
– И что?
– Как москвич может знать столицу Удмуртии?
