Жизнь
Будущий автор бестселлеров бухгалтер Петрова неспешно шла с работы. Был почти апрель, и сумасшествие очнувшейся жизни кружилось вокруг нее. Люди метались, ошалев от внезапного тепла (каждый год внезапного), но весенний авитаминоз придавал их движениям неровную суетливость. Из-под снега показались продукты зимней жизнедеятельности города, а из-под юбок – первые, еще несмелые, коленки. Мужики резво блестели глазами в предчувствии любовных побед и футбольного сезона. Голуби и милиционеры вели себя нетипично живо, даже если ни дармовых крошек, ни робких кавказцев поблизости не наблюдалось.
Впрочем, все это Ирины Николаевны касалось мало, а если касалось, то скользило по ней и улетало прочь. В ее тридцатидвухлетней душе уже давно царил непролазный февраль. С бухгалтером Петровой никогда и ничего не происходило. В тот день она, как обычно, шла после безупречного трудового дня в безупречно пустую квартиру.
Возле перекрестка Ирина Николаевна остановилась полюбоваться привычной картиной весеннего дорожного движения: три машины стояли перед светофором, уткнувшись друг в друга, как при забытом ныне танце «летка-енка». Первая и третья машина выглядели дорого и блестяще, их явно только что извлекли из зимних хранилищ и вымыли. В середине «бутерброда», как котлета в гамбургере, застыл коричневый грязный «Москвич». Хозяин его, такой же грязный и бывалый, беседовал с водителями остальных машин. Беседа протекала живо и давно уже перешла бы в банальную потасовку, если бы коричневому мужику противостояли не те, кто ему противостоял. Две неестественные блондинки стояли перед бушующим владельцем «Москвича» и синхронно хлопали глазками. Петровой они напомнили нестандартных кукол Барби: одна слишком тощая, вторая излишне пухлая.
– Куда ты тормозишь? – ревел мужчина. – А ты куда смотришь? Тебе в детстве мама про дистанцию безопасности рассказывала? А тебя тормозами пользоваться учили?!
При этом он так жестикулировал, что непонятно было, кому адресована та или иная реплика. Барби на всякий случай кивали на каждую фразу.
– Вы не расстраивайтесь, – сказала Барби-тощая, – сейчас мой Виталик приедет.
– И мой Саша, – добавила Барби-пухлая.
– И милиция, – продолжила тощая.
– Ага, – мужик, кажется, начал выдыхаться, – они-то приедут. Потому что они ездить умеют. Вот и возили бы вас… таких…
Водитель совершил руками такое сложное движение, что смысл его остался непонятен. Тощая Барби нахмурилась.
– У меня, между прочим, высшее образование, – сказала пухлая.
Тощая ревниво покосилась на нее, но промолчала. Промолчал и мужик, который вынул из кармана сигареты и пытался закурить на ветру.
Ирина Николаевна хотела подождать продолжения представления (очень интересно было глянуть на упомянутых Виталика и Сашу), но замерзла и двинулась домой. «Почему таким дурам все само в руки валится? – подумала она, входя в лифт. – А вдруг лифт сейчас застрянет, меня придет выручать молодой плечистый ремонтник…» Дальше дело застопорилось. Вряд ли ремонтник, даже молодой и плечистый, сможет одарить ее новенькой иномаркой или хотя бы нарядами, которые она заметила на Барби. «Ладно, – решила Петрова,– тогда меня пусть спасет…»
Но тут лифт достиг шестого этажа без всяких происшествий, и ей пришлось отказаться от идеи застрять в нем.
Дома Ирина Николаевна погрузила ноги в мягкие тапочки и включила свет. В комнате у нее тоже царил февраль, потому что тяжелые серые шторы были всегда задернуты. А зачем было их раскрывать? Чтобы полюбоваться стеной дома напротив? «Кто так строит, – привычно оскорбилась Петрова. – Самих бы их в такую квартиру».
Не успела она переодеться в домашнее, как зазвонил телефон.
– Ты дома? – затараторила в трубке старинная подружка Ольга. – Хорошо, я уже подъезжаю.
– Зачем?
– Как зачем? Уже забыла? Мы договорились, что я, – Ольга понизила голос, – кое-что у тебя оставлю. Чтобы эта сволочь не забрала.
– Да, помню, – сказала Ирина Николаевна, – жду.
«Этой сволочью» ее подруга называла собственного мужа, который вот-вот должен был стать бывшим. Супруг не возражал в принципе, но противоречил в частностях. Например, он хотел разменять квартиру и забрать некоторые вещи. Ольга была возмущена таким поворотом событий и потихоньку свозила самое ценное к подруге. Она опасалась, что муж втихаря вывезет спорное имущество – так временами и случалось. Теперь супруги практически очистили квартиру от мебели. Ирине Николаевне стало даже любопытно, что ей привезут в комплект к уже теснящимся в углу телевизору, холодильнику, музыкальному центру и коробкам с неизвестным содержимым.
Ирина Николаевна отправилась искать место для хранения нового спасаемого имущества. И, как выяснилось, зря. Ольга привезла всего лишь компьютер типа «ноутбук» с блоком питания.
– Надоело таскать его каждый день в машине, – пояснила Ольга, – положи его куда-нибудь. Да хотя бы на стол. Ой, а давай ты будешь им пока пользоваться! В нем все есть: и «аська», и Интернет. Хоть познакомишься с кем-нибудь.
После отъезда подруги Петрова еще немного посидела на диване. Потом полежала. Искать друга в Интернете она уже как-то пробовала (использовала для этого рабочий компьютер), но воспоминания от этого приключения остались самые стыдные.
Ирина Николаевна отправилась готовить легкий ужин. Параллельно она вспоминала ДТП на перекрестке и снова приходила к выводу, что жизнь несправедлива.
Петрова считала, что каждому в жизни должно воздаться по заслугам. Так учили книги. Если ты дура и сволочь, то жизнь у тебя не сложится, а если, наоборот, умница и красавица, то жизненные блага должны обрушиться на тебя полноводной рекой.
Но за последние десять лет в это ее видение жизни вкрались некоторые сомнения. Насколько она видела, все дуры и сволочи жили просто припеваючи. Взять хотя бы Таньку. Более склочной бабы Ирина Николаевна за всю свою жизнь не встречала! А живет ведь! Третий раз замужем, дочь взрослая, от первого мужа квартира осталась для себя, от второго для дочери… И еще ухажеров полный комплект, каждый день в конце рабочего дня что-то воркует в трубку.
Интересно было бы хоть денечек пожить, как Танька. Петрова попыталась себе представить, как это – прийти вечером после страстного свидания домой, чмокнуть мужа, поздороваться с дочкой, сказать «ах, как я устала», и тебе – ужин в постель, чай с травками…
Ирину Николаевну передернуло, как от стакана уксуса. Все это было подло и противно: одного чмокать, с другим… И дочка все это видит.
Нет. Лучше уж плохо, но честно. Да и принц вот-вот должен был нагрянуть. «Он нагрянет, – думала Петрова,– а я замужем. За нелюбимым. Безобразие».
Когда с ужином было покончено, а посуда вымыта, Ирина Николаевна отправилась в единственную комнату своей квартирки. На столе она увидела раскрытый ноутбук и остановилась в смятении.
