Все имена, конечно же, вымышлены, все совпадения, конечно же, случайны, но в остальном все – чистая незамутненная правда, основанная, как и все прочие книги о докторе Данилове, на реальных событиях.
Глава первая
Засранцус Верус
– Значит, утром вы, Артур Евгеньевич, позавтракали кебабом и овощами, а в обед ели мороженое и пили квас?
– Да, доктор, – подтвердил пациент, страдальчески морщась и оглаживая себя по животу левой рукой. – Утром – кебаб, в обед мороженое и квас. В жару больше ничего есть не хотелось.
– И все члены семьи ели то же самое?
Члены семьи, сидевшие на другой кровати, – пышнотелая, кустодиевских форм блондинка и две худенькие девочки лет десяти-одиннадцати – дружно закивали.
– Я еще сок пила, апельсиновый, – доложила младшая из девочек, – а Анька – газировку!
– Ш-ш! – одернула ее мать. – Не мешай!
По профессиональному тону, которым были сказаны эти слова, Данилов без труда распознал в пышнотелой блондинке педагога. Мать одергивала расшалившегося Вову точно так же – негромко, но веско.
– И, кроме вас, никто не заболел?
Нехитрый аnamnesis morbi,[1] внятно изложенный пациентом, впечатался в память Данилова сразу же. Уточнять не было никакой необходимости. Что тут уточнять? Рвота, диарея, слабость, болезненность в околопупочной области… Классическая пищевая токсикоинфекция. Грузи – и вези в инфекционную больницу. На самом деле Данилов тянул время. Хотелось обдумать все еще раз. Мутный какой-то попался пациент.
Отравился, а цвет лица свежий, розовый. Два дня как приехал, загореть еще не успел. Жалуется на рвоту с поносом, а язык чистый, влажный, здоровый, можно сказать, язык. И живот тоже производит впечатление здорового. При пальпации живота Артур Евгеньевич ойкает и морщится, но с небольшим секундным опозданием. Так обычно ведут себя симулянты.
– Никто, слава Богу, – пациент покосился на жену, словно желая убедиться в том, что она здорова.
– А судороги в ногах были?
– Вы уже спрашивали про судороги, доктор, – мягко укорил Артур Евгеньевич. – Пока не было.
На слове «пока» он сделал ударение, тоже прозвучавшее как упрек. Не тяни резину, доктор. Госпитализируй меня скорее.
– Везите его в больницу, – громко прошипел из-за приоткрытой двери женский голос. – Пока он тут всех своей холерой не перезаразил.
Домовладелицу, высокую старуху с недовольным выражением на костлявом лице, Данилов выставил за дверь еще до начала осмотра. Сдача койки еще не повод вторгаться в чужую приватность. Та громко потопала ногами в узком коридорчике, но, как оказалось, никуда не ушла, а осталась подслушивать под дверью.
– Если холера, то всех проживающих госпитализируем на карантин, а дом будем обрабатывать, – сказала в пространство фельдшер Лариса, стоявшая за спиной у Данилова. – Так что успел заразить или нет, значения не имеет.
Домовладелица громко ойкнула, захлопнула дверь и утопала прочь. На этот раз вроде бы ушла на самом деле, потому что спустя несколько секунд послышался лязг уличной двери. Данилов на входе удивился тому, что фанерную пристройку к дому снабдили массивной железной дверью. Хотели таким образом придать основательности хлипкому строению? Или просто ненужная дверь в сарае завалялась? В коротком коридоре додумать эту мысль Данилов не успел. А теперь и вовсе забыл о двери, потому что пациент подкинул куда более интересную загадку.
Чего ради он симулирует? В том, что перед ним симулянт, у Данилова почти не было сомнений. Почти, потому что назвать человека симулянтом окончательно и бесповоротно может только патологоанатом. На памяти Данилова «симулянты» не раз оказывались серьезно больными. Чем лучше изучают человеческий организм, тем больше в нем находится загадок. Но Артур Евгеньевич явно был здоров и явно хотел госпитализироваться в инфекционную больницу. Для того и «скорую» вызвал. Зачем? Зачем москвичу, недавно приехавшему в Севастополь на отдых, может понадобиться госпитализация, да еще и в такое место, как инфекционная больница? Люди симулируют, чтобы попасть в больницу, по трем причинам. Первую можно отмести сразу же, потому что сорокалетний Артур Евгеньевич давно вышел из призывного возраста. Да и не косят в инфекционных больницах от призыва. Какая там может быть отсрочка? Разве что на месяц. Не стоит овчинка выделки, то есть мучений. В инфекционных больницах не только лежать тяжело, но и лечиться. Специфическое место.
Причина вторая – госпитализацией люди пытаются оправдать свое отсутствие где-то. На работе, на суде и так далее. Но отдыхающему это вряд ли надо. Впрочем, может, он успел сегодня с кем-то подраться? Нанес оппоненту тяжкие телесные повреждения и теперь пытается лечь в больницу? А что ему это даст? Если будет надо, то арестуют больного, то есть – симулирующего. Дело недолгое. Впрочем, Артур Евгеньевич может этого не знать.
– Следите за кончиком моего пальца, – Данилов поводил перед лицом симулянта оттопыренным указательным пальцем. – Так-так, Артур Евгеньевич… Что-то не нравятся мне ваши зрачки. Может, у вас рвота от сотрясения головного мозга? Вы, случайно, головой не ударялись сегодня или вчера? Не падали? Не дрались?
– Что вы, доктор! – вмешалась жена симулянта. – Артурик вообще не драчун, к тому же мы все время вместе. Не дрался он ни с кем и не падал.
– Рвота от сотрясения мозга быть может, а понос – вряд ли, – «уел» Данилова Артур Евгеньевич.
– Да, вы правы, коллега.
Слово «коллега» вырвалось у Данилова машинально, но Артур Евгеньевич принял его за издевку.
– Я не врач, а директор автосервиса, – пробурчал он и снова поморщился. – Опять живот начинает крутить. Успеть бы до больницы доехать.
Третью причину – госпитализацию с целью шантажа близких родственников – Данилов рассматривать не стал. Артур Евгеньевич не производил впечатления истерика, да и атмосфера в комнате была ненапряженной. Недавние конфликты Данилов, что называется, носом чуял – опыт. Супруга Артура Евгеньевича выглядела озабоченной, а дочки оживленно шушукались, то и дело косясь на монументальную Ларису, в руках у которой оранжевый скоропомощной ящик казался игрушечным.
Бригаденфельдшера и бригаденштурмана, то есть – водителя, Данилов выбрал себе сам. Должны же быть у начальника станции, совмещающего на полставки выездного врача, какие-то привилегии. Тем более – на бригаде интенсивной терапии. Требования к сотрудникам бригады у Данилова были простые. Первое – спокойный характер, потому что работать с истериками он не любил. Да и кто любит? Второе – чтобы были местные, знающие город и его «специфику». Третье – чтобы были физически крепкими и таскали носилки играючи. Крепче всех в бригаде была Лариса, неофициальный чемпиона севастопольской скорой помощи по армрестлингу. Как среди женщин, так и среди мужчин. С Ларисой обычно мерились силой мужики. Из новичков, подначенные старожилами – а ну-ка, сможешь ли ты «положить» нашу Дюймовочку? Припечатывая к столу очередную руку, Лариса говорила одно и то же: «Квелый нынче мужик пошел, замуж выйти не за кого». Согласно станционной легенде, Лариса собиралась выйти замуж за того, кто ее победит. Водитель Юрий Палыч тоже был чемпионом, но всего Севастополя, по боксу, в полутяжелом весе, но бывшим. Как сам шутил: «еще советского розлива». Короче говоря, для неместного доктора с посттравматической энцефалопатией и протезом в левом коленном суставе команда подобралась самая что ни на есть подходящая.
