Пролог
Тимоти Кожевник не был плохим человеком — просто слабохарактерным.
У него были жена Герда и недавно родившийся сын, здоровенький и симпатичный. Тимоти горячо любил обоих и мог отдать за них жизнь. Просто не умел хранить им верность. Он ощущал себя ужасно виноватым за свои «хождения налево», как он сам это называл, и после рождения ребенка дал себе клятву, что никогда больше не посмотрит ни на одну чужую женщину.
Прошло три месяца, Тимоти держал обещание. Он и в самом деле порвал с парой любовниц, заявив им, что теперь он другой человек. Казалось, что так оно и есть, потому что он по-настоящему обожал сына, а к жене испытывал искреннюю благодарность и любовь.
Но вот в один прекрасный день к нему в мастерскую пришла Люси Уилрайт.
Хотя Тимоти происходил из семьи кожевников, его отдали в ученики к сапожнику, и теперь он зарабатывал на жизнь шитьем кожаных сапог и туфель.
— Хочу выяснить, можно ли починить этот ботинок, — сказала Люси.
Она поставила ногу на низкую скамеечку и задрала юбку выше колена, на мгновение обнажив бедро и даже больше.
— Так как, мастер Башмачник? — поинтересовалась она игриво.
Тимоти с трудом перевел взгляд с ее ноги на ботинок. Тот был совершенно новый. Тимоти посмотрел на Люси. Она улыбнулась ему. Опустив юбку, женщина наклонилась, делая вид, будто завязывает шнурок, и продемонстрировала во всей красе свою полную грудь. Он заметил у нее на левой груди странную отметину, похожую на след поцелуя. Тимоти представил, как прижимает собственные губы к этому отпечатку, и у него перехватило дыхание.
Люси была одной из самых красивых женщин в Утехе и к тому же одной из самых недоступных, хотя ходили кое-какие слухи…
Она была несвободна, как и Тимоти. Муж ее был крупным, грубым и невероятно ревнивым.
Люси выпрямилась, поправляя блузку, и кинула взгляд на дверь.
— Ты не можешь заняться моим ботинком прямо сейчас? Мне в самом деле очень нужно. До чрезвычайности…
— А твой муж? — закашлялся Тимоти.
— Он уехал на охоту. К тому же можно запереть дверь на засов, чтобы никто не помешал твоей работе.
Тимоти подумал о жене и ребенке, но их здесь не было, а вот Люси была. Он поднялся со своей скамьи, подошел к двери, захлопнул и запер ее. Сейчас почти полдень, заказчики подумают, что он пошел домой обедать.
На всякий случай Тимоти отвел Люси в складское помещение. Пока они шли через мастерскую, она целовала его, все больше распаляя, расстегивала ему рубашку, ее руки шарили по его штанам. Он никогда еще не видел такой страстной женщины и сам сгорал от желания. Они рухнули на кипу кож. Люси выскользнула из своей блузки, и он поцеловал то место на ее груди, где отпечатался странный след губ.
Люси закрыла ему рот рукой.
— Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал, Тимоти, — произнесла она, тяжело дыша.
— Что угодно! — Он тесно прижимался к ее телу.
Она отстранила его.
— Я хочу, чтобы ты посвятил себя Чемошу.
— Чемошу? — Тимоти засмеялся. Что за неподходящее время она выбрала, чтобы говорить о религии! — Богу Смерти? Откуда у тебя такое странное желание?
— Просто фантазия, — сказала Люси, наматывая его волосы на палец. — Я одна из его последовательниц. Он Бог жизни, а вовсе не смерти. Это завистливые жрецы Мишакаль говорят о нем такие гадости. Ты не должен им верить.
— Ну, не знаю… — Тимоти подумал, что все это ужасно странно.
— Ты же хочешь мне угодить, правда? — спросила Люси, покусывая мочку его уха. — Я сумею отблагодарить мужчину, который мне угождает.
Она провела руками по его телу и сделала это так умело, что Тимоти застонал от желания.
— Просто повтори за мной: «Я отдаю себя Чемошу», — шепнула Люси. — А взамен ты получишь бесконечную жизнь, вечную молодость и меня. И мы сможем заниматься с тобой любовью хоть каждый день, если ты этого захочешь.
Тимоти не был плохим человеком — просто слабохарактерным. Он никогда в жизни ни одну женщину не хотел так сильно, как в этот миг Люси. И он был не слишком религиозен, поэтому не видел особого вреда в том, чтобы посвятить себя Чемошу, если это доставит ей радость.
— Я отдаю себя Чемошу… и Люси, — произнес он игриво.
Люси улыбнулась ему и прижалась губами к его груди, слева, над сердцем.
Ужасная боль пронзила Тимоти. Сердце забилось бешено и неровно, боль огнем прошла по рукам, вниз по телу, в ноги. Он яростно отбивался, стараясь освободиться от Люси, но оказалось, что женщина обладает невероятной силой, она пригвоздила его к полу и продолжала прижиматься губами к его груди. Сердце Тимоти дрогнуло. Он попытался закричать, но не смог вздохнуть. Тело дергалось, сотрясалось в конвульсиях, деревенело, пока боль, словно рука злого Бога, держала его, крутила, выжимала, рвала на куски и увлекала в темноту.
Тимоти вышел из тьмы и вошел в мир, где, казалось, царили вечные сумерки. Он видел предметы, казавшиеся знакомыми, но не находил в них смысла. Он сознавал, где находится, но это не имело значения. Ему было все равно. Женщина, которая была с ним, ушла. Он попытался вспомнить ее имя, но не смог.
Лишь одно имя вертелось у него в голове, и он произнес его шепотом:
— Мина…
Он знал ее, хотя никогда не видел. У нее были прекрасные янтарные глаза.
— Приди ко мне, — велела Мина. — Мой Повелитель Чемош нуждается в тебе.
— Я приду, — пообещал Тимоти. — Где мне тебя искать?
— Иди по дороге на восход.
— Ты хочешь, чтобы я ушел из дому? Нет, я не могу…
Боль ошеломила Тимоти, жуткая боль, похожая на агонию — вестницу близкой смерти.
— Пойдешь по дороге на восход, — повторила Мина.
