Книга Дочь Господня - Татьяна Устименко

Его Высокопреосвященство Анастасио ди Баллестро, кардинал Туринский легко перепрыгнул через две последние ступеньки и достиг лестничной площадки между третьим и четвертым этажами. Он поднял голову и оценивающе взглянул на оставшийся участок пути, крутыми витками спирально уходящий вверх. Несмотря на изначально взятый высокий темп бега и значительное расстояние, Его Высокопреосвященство даже не запыхался. Видимо, сказывались блестяще оправдавшие себя ежедневные утренние тренировки и правильно сбалансированное умеренное питание. Ди Баллестро без затруднений преодолел еще один лестничный пролет, удовлетворенно прислушиваясь к бурлению молодой силы, переполнявшей эластичные, отлично разработанные мышцы. Пропорциональным телосложением и рельефной мускулатурой кардинал выгодно отличался от всех прочих, безнадежно располневших членов Папской курии, составлявших ближайшее окружение Его Святейшества Бонифация XIII. В свои пятьдесят четыре года он выглядел от силы лет на сорок, идеально сохранив юношескую поджарость, так шедшую к его смуглому лицу с хищным орлиным профилем. Благородная седина едва посеребрила виски Анастасио, придав должный аристократизм этому утонченному представителю старинного дворянского рода, выгодно оттенив и высокомерно поджатый тонкогубый рот, и ноздри изящного очерка, и пламенные черные глаза, утопающие в тени пушистых ресниц. О, кардинал ди Баллестро по праву считался подлинным украшением замкнутого и чопорного Ватиканского двора, слывя одним из самых образованных и интеллектуальных прелатов. Да и Его Святейшество Бонифаций неизменно примечал и жаловал владыку Туринского, обязательно приглашая его как на торжественные заседания церковного совета, так и на традиционные дружеские чаепития, больше смахивающие на элитное сборище избранных. Вот уж где кардиналы от души предавались отнюдь не бдению и молитвам, а неумеренному греховному чревоугодию, так это именно на тех приватных папских посиделках. Сам Бонифаций XIII – мужчина физически весьма крепкий и совсем еще не старый, нисколько не чуждался светских развлечений, уважая и современную музыку, и хорошие философские фильмы, и книги модных авторов, а превыше всего – увлекательную беседу. Впрочем, уж в чем, в чем, а именно вот в таких, совершено не религиозных беседах на знаменитых тайных чаепитиях недостатка как раз и не наблюдалось. Да и сами эти неофициальные, порой даже крамольные разговоры всегда выходили столь же обильными и разнообразными, как и щедрый папский стол. А ведь чем там только не угощали! Сладостями из Перуджи и медом из Авиньона, наливками из Палермо и мармеладом из Падуи, мятными лепешками из Фоджи и золотистым изюмом из Генуи. И немудрено, что мало кто из великих прелатов святой католической церкви сумел сохранить стройность и бодрость тела при столь изысканном и калорийном питании. Кардинал Анастасио, совершенно равнодушный к предлагаемым лакомствам и вежливо принимавший из рук папского секретаря лишь чашечку зеленого чая без сахара, брезгливо косился на безобразно расплывшегося, разжиревшего Гуччо Одеризи, чьи внушительные телеса вяло колыхались под красной шелковой сутаной. Или же на маленького кругленького Жана де Руво, обильно потевшего от третьей порции горячего шоколада с корицей. Папа Бонифаций хитро усмехался, скромно отщипывал ягодку винограда да принимался еще радушнее, чем обычно, потчевать своих прожорливых кардиналов. Льстивая, жадная до почестей и дармовых яств толпа церковных прихлебателей дружно славила Его Святейшество, быстро опустошая обширный и богатый стол. И один лишь Анастасио проницательно замечал, как живой святой иногда предусмотрительно прикрывал веки, притушив острый, мудрый взгляд изумрудно-зеленых глаз. Но сладкоежки-кардиналы совсем не понимали, что на самом деле их прочно держат в ежовых рукавицах, приманчиво смазанных поверху мармеладом и пастилой, лишь для приличия учитывая искусственно спровоцированные мнения и советы членов курии. Безупречную тонзуру Его Святейшества окружали волнистые пряди золотисто-рыжих волос. В жилах папы Бонифация текла вольнолюбивая польская кровь, иногда бурно пробивающаяся сквозь налет искусно наложенного смирения и благочестия. И тогда кардинал Туринский сокрушенно хмурился да вздыхал украдкой, сожалея, что Темный покровитель послал ему столь сильного врага, сумевшего собственными стараниями выделиться из провинциальных рядовых каноников и прочно занять священный папский престол. А неудовлетворенное честолюбие неприятно подсказывало Анастасио, что сам-то он, не смотря на родовитость и зажиточность, так и не сумел добиться желанного звания великого понтифика.

Впрочем, сейчас кардиналу было не до этого. Сильные ноги, облаченные в удобные кроссовки, ловко несли его по бесконечным лестницам великолепной ватиканской резиденции. Джинсы и легкая трикотажная рубашка, на время сменившие торжественное церковное облачение, как нельзя лучше подходили для нынешней судьбоносной миссии. На здоровье кардинал не жаловался, поэтому и ждал, скрывая нетерпение, когда наконец-то настанет долгожданный момент применить все свои, так долго накапливаемые выдержку, выносливость и хладнокровие. И вот назначенный час пробил сегодня, девятого числа девятого месяца две тысячи девятого года. Кардинал ди Баллестро бегом пересек длинную галерею, распахнул двустворчатые двери и начал второй этап своего долгого пути, сейчас уводящего его вниз, в сумрачные прохладные катакомбы, расположенные под зданием храма Святого Петра. Ибо именно там, еще с давних времен первых крестовых походов, и находились самые секретные, навечно скрытые от непосвященных глаз ватиканские хранилища.

Кардинал на секунду задержался перед пестрой флорентийской мозаикой, украшавшей холл галереи. Удивительнейшим образом подобранные кусочки цветного стекла в точности воспроизводили худощавый до аскетичности лик Спасителя, глянувший на кардинала с безмолвной укоризной. Анастасио неуютно поежился под обличающим взором неживых, но таких осмысленных глаз.

«Эх, не было печали, взяли – да зачали! – презрительно хмыкнул он, отвечая Господу враждебным пренебрежительным взглядом. – Ну да ничего, и твоя власть не безгранична!» И он торопливо побежал дальше, бережно ощупывая два ключа, спрятанных на груди под тканью рубашки. Первый – обычая пластиковая пластинка от магнитного замка хранилища, а вот второй – старинный бронзовый, от серебряного ковчежца, оберегавшего священный манускрипт. Сегодня – девятого числа девятого месяца две тысячи девятого года, за девять минут до полуночи звезды наконец-то встанут в нужное положение, ознаменовав наступление лунного затмения, длящегося всего девять минут. Легендарное число – 999, на самом деле скрывающее темное знамение – 666. Число Зверя… На недолгое время Зверь проснется – тайный Темный покровитель обретет видимость полной силы, пускай и всего-то на краткие девять минут. Но и этого вполне достаточно. Ибо нынешней ночью огромный Ватикан уснул беспробудным тяжелым сном, ниспосланным в помощь кардиналу-отступнику. Замертво спят все, даже электронные устройства следящих камер видеонаблюдения, которые показывают на мониторах одни лишь помехи серого снега, надежно скрывающие путь Его Высокопреосвященства ди Баллестро. И никто, даже сам Господь, уже не в силах изменить предначертанное!