Искренне благодарю моего редактора Джессику Уэйд, а также Люсьен Дивер, моего литературного агента, приложивших максимум усилий, чтобы сделать эту книгу как можно лучше.
ГЛАВА 1
Был обычный вечер пятницы в «Логове на Си-авеню», рядовом нью-йоркском баре, в котором я работала вот уже десять лет. По людским меркам, срок немалый, но только я не обычный человек. Нечто большее… или меньшее. Сама до сих пор не решила.
В бар забрела группа шумных студентов — наверное, по пути из пивного дворика в Ист-Виллидж. Они сыграют в пул и отправятся дальше, едва рассосутся вечерние пробки. Кое-кто осядет в одном из шикарных баров на юге Нижнего Ист-Сайда, а здесь останутся завсегдатаи, в основном пожилые латиносы да несколько работяг в испачканных краской комбинезонах. Столы в глубине бара оккупировала пестрая компания любителей джаза; там кипел жаркий спор, и каждый старался перекричать другого.
Я распахнула входную дверь настежь, чтобы глотнуть свежего весеннего воздуха, стараясь не обращать внимания на металлический привкус выхлопных газов. Двумя улицами ниже Хьюстон лежала Деланси-стрит, где огни горели куда ярче, а проезжая часть была достаточно широка, чтобы вместить весь плотный поток машин, съезжавших с Уильямсбергского моста. В пятницу вечером движение здесь всегда затруднено; улицы душит углекислый газ и наполняют раздраженные гудки — слишком много народу желает попасть на Манхэттен или покинуть его.
Я посмотрела на свое отражение в окне; свет, лившийся из-под алюминиевого абажура, бросал на лицо крапчатую тень. Пряди темных волос касаются лба, щек, шеи. Я тщательно старалась сохранять прежний, человеческий вид. Лицо с острым подбородком, вполне привлекательное, черты пусть неутонченные, но правильных пропорций…
Приходилось следить за процессом старения, чтобы выглядеть подобающе: этой весной мне должно было исполниться двадцать восемь лет.
Из динамиков, развешенных по углам бара, донеслись вступительные аккорды «Поцелуй меня» в исполнении группы «Ни на грош богаче»: жестяные барабанчики и тоненькие, смешные голоса. Слова я знала наизусть: «Поцелуй меня в молочных сумерках, отведи на залитую лунным светом площадку…»
Песня на миг захватила меня, так бывало всякий раз с момента моего обращения. Но минорная тональность, нотки легкой грусти трогали душу глубже, чем должны были. Все это слишком много значило для меня — все, что я потеряла, кем уже никогда не буду…
Лгать себе, будто ты не испытываешь горького сожаления, бесполезно. Будет только хуже. Мне необходима боль, неизменно сопровождавшая воспоминания.
С тех пор, как я стала демоном.
«Одержима, — мысленно поправила я себя. — Как стала одержима демоном».
Я — синтез человеческой и демонической сущностей, гибрид, единственный в своем роде. Обычная пища не привлекает меня, я питаюсь эмоциями — сойдут любые, но истинный «деликатес» только один, и за ценой я не постою: полное, всепоглощающее чувство облегчения, которое наступает, едва уходят боль и скорбь. Поэтому мне дано имя Элэй[1].
Многие приходили в бар в поисках утешения, желая хоть на миг забыться. И я вела себя как самый обычный бармен: подавала напитки, выслушивала истории, которые больше никто не хотел слушать… Но когда дела обстояли совсем плохо, могла дотронуться до руки несчастного и украсть немного его боли.
Забирая энергию у людей, пусть даже отрицательную, я неизбежно разрушаю их организм. Потому отнимаю ровно столько, сколько требуется, чтобы им стало лучше, и довольствуюсь этой каплей.
Для их же блага я должна сдерживаться. Если опустошить сосуд до дна, человек становится шизофреником, маньяком или впадает в такую депрессию, что сводит счеты с жизнью. Некоторые остаются инвалидами или умирают от физического истощения.
Я не уверена, но мне кажется, эмоции — это основа души. Поэтому они излучают такое огромное количество энергии.
«Но как можно рассуждать о душе, если у тебя самой ее нет?»
Песня кончилась, пора и честь знать, надо возвращаться к клиентам. Я могла позволить себе лишь одного помощника в смену, поэтому в основном управлялась с делами сама: следила за ассортиментом напитков и закусок, встречалась с поставщиками, вела бухгалтерию и отмывала загаженный пол в туалете, когда Пепе, отвечавший в «Логове» за уборку и множество других вещей, по каким-либо причинам отсутствовал.
Мой бар был узким и длинным, как большинство помещений, расположенных параллельно улице. Пара столов вдоль окон, еще несколько — перед видавшей виды барной стойкой из красного дерева. В дальней части нашлось место старому бильярдному столу, на котором я заново перетянула сукно пару лет назад. Больше всего мне нравился пол в черно-белую клетку. Такое милое ретро, несмотря на то что плитки потрескались, а кое-где вообще отсутствовали. Посетителям же больше импонировало длинное зеркало за стойкой, позволявшее оглядывать помещение, не поворачивая головы.
С моим умением влиять на человеческие эмоции я могла бы заполучить работу управляющего баром где угодно. Новые модные местечки в городе открывались каждую неделю; там, куда ни плюнь, всюду знаменитости и шикарные девушки на высоченных каблуках.
Но мне больше нравилось «Логово». Когда я наткнулась на это место, в Алфавитном городе[2]еще процветала наркоторговля, в канавах валялись использованные ампулы и выпотрошенные бумажники. Однако кирпичные стены покрывали потрясающие граффити: деревья, машины, люди, животные, городские здания в ярких, тропических красках. Цоколи старых многоквартирных домов были выкрашены в алый, бирюзовый и зеленый цвета, здесь всегда сильно пахло кинзой, жареными бананами и барбекю.
Теперь вокруг полно стильных баров и дорогих ресторанов, а в местных кондитерских продают кексы по пять долларов за штуку…
Сняв передник, я добавила к чаевым Лолиты часть собственной выручки. Смена определенно удалась. В конце концов, Ло заслужила. Ее присутствие создавало в «Логове» особенную, дружелюбную и веселую атмосферу. Мне оставалось только улыбаться, наливать и подавать, потихоньку воруя у клиентов их энергию.
Внезапно все чувства мои обострились. Рука замерла над коробкой с деньгами. Ощущение было столь невесомым, что я едва не спутала его с собственным восторгом, приправленным долей вины за то, что наконец приступаю к «трапезе». Однако ощущение это крепло, становилось интенсивнее. Так… понятно почему.
Приближался демон.
Посетителям, конечно, невдомек. Но один из котов, до этой минуты мирно спавший на подоконнике, вдруг вскочил. Спина Снежка изогнулась дугой, а ангорский хвост распушился, как рождественская елка. Может, кот и не соответствовал стандартам породы, но демона мог распознать безошибочно. И сейчас его сирены неистово завывали, оповещая о приближении незваного гостя. Снежок метнулся на барную стойку, сгребая выпущенными когтями салфетки, и помчался во весь опор, опрокидывая стаканы.
