Глава 1
Если стоит лето, и в вашей машине нет кондиционера, а вам позарез нужно добраться с юго-восточного направления до города Рино, что в штате Невада, то сперва вы целый день отсыпаетесь в Лас-Вегасе. Потом, не торопясь, ужинаете, дожидаясь, пока зайдет солнце. Упаковываете вещички и выезжаете в пустыню, которая к тому времени уже успевает остыть настолько, что можно не опасаться опалить свою шкуру, а время от времени приходится зябко поеживаться. Всю ночь напролет вы жмете на педали, не видя вокруг ничего, кроме необъятной кромешной тьмы. Убаюкивающую монотонность лишь изредка прерывают аккуратные дорожные указатели, предостерегающие вас от проявления излишнего любопытства по отношению к разбросанным тут и там загадочным сооружениям, хотя на строительство тех были затрачены деньги, изъятые, в частности, и у вас в числе прочих честных налогоплательщиков.
Затем солнце всходит, но вы уже успеваете добраться до Рино, где можете спокойно оформлять свой развод. Я-то уже через это прошел. Сейчас же собрался навестить бывшую супругу, которая повторно вышла замуж и жила теперь на уединенном ранчо в окрестностях Рино. По какой-то причине экс-жена попросила, чтобы я приехал.
Приняв душ, побрившись и проглотив поздний завтрак, я поудобнее расположился на одной из двуспальных кроватей в прохладном, оборудованном кондиционером номере мотеля на берегу Траки-Ривер, чтобы перечитать письмо Бет. Да, Рино в отличие от Лас-Вегаса раскинулся вдоль реки; в других отношениях это был типичный провинциальный городишко, хотя игорных домов в нем тоже было хоть пруд пруди. Так что Рино — отнюдь не пуританское богопослушное заведение, боже упаси. В Неваде вообще ничего подобного нет и быть не может. Правда, в данную минуту до моих ушей не доносилось звяканье игральных автоматов, но, возможно, загадка объяснялась тем, что игроки еще не продрали глаза после ночных бдений, либо же ветер дул в другую сторону.
Письмо было адресовано мистеру Мэттью Хелму, поскольку Бет по-прежнему считала, что кодовым кличкам на конверте не место. Темно-синие чернила, дорогая белая бумага с тиснением в виде клейма для скота и с шапкой: “Ранчо Дабл-Эл, Мидл-Форк, Невада”. Само письмо было предельно лаконичным:
“Дорогой Мэтт! Когда мы расстались, ты сказал, что если когда-нибудь мне или детям понадобится твоя помощь, то ты приедешь. Я, конечно, не имею права просить, но сейчас ты нам очень нужен. Бет (миссис Лоренс Логан)”.
Бет окончила одну из тех, сейчас уже почти исчезнувших, школ на Атлантическом побережье, где в строго выдержанном спартанском духе преподавали такие архаичные предметы, как чистописание, наверняка травмировавшее чувствительную детскую натуру. Возможно, подобная образовательная травма и лежала в основе всех несчастий Бет, хотя сама она этого не признавала. С точки зрения Бет, винить ее было не в чем. Носителем зла и исчадием ада был я. Никакая женщина не выдержала бы подобного испытания. Я лично склоняюсь к тому, что истина лежала где-то посередине.
Как бы то ни было, у Бет был изящный, аккуратный, правильный и строгий почерк, напомнивший мне о его изящной, аккуратной, правильной и строгой обладательнице. Мы никогда не ссорились — с ней нельзя было поссориться. Какой смысл срываться и орать на человека, который даже в ответ на вопли не повысит голос. Так что расстались мы по-доброму, как цивилизованные люди.
— Бет, — сказал я. — Может, ты сумеешь все забыть, а?
— Нет, — еле слышно прошептала она. — Нет, я не смогу забыть. Это невозможно.
— Что ж, — произнес я, — тогда между нами все кончено. Я заберу свой старенький грузовичок и барахло из кабинета. Тебе оставляю дом, фургон и все остальное. Там, куда я двинусь, особая обстановка не понадобится.
Ее губы задрожали.
— Извини, Мэтт. Я не могу... Прости. Мне очень жаль. — Думаю, она нисколько не кривила душой — ей и вправду было жаль, что все так вышло. Как-никак прожили мы вместе почти пятнадцать лет — куда больше, чем я мог даже надеяться. Но, в конце концов, случилось то, что и должно было случиться: та особая война, в которой я участвовал, привела нас обоих к неизбежному исходу.
Бет невольно оказалась свидетельницей трагичной и очень кровавой развязки одного выяснения отношений, когда мне пришлось пустить в ход кое-какие специфические навыки и умения, приобретенные под руководством джентльмена, известного под кличкой Мак. На глазах Бет добропорядочный тихоня доктор Джекил на несколько минут превратился в омерзительного и жестокого злодея мистера Хайда, и потрясение было так велико, что ей так и не удалось от него оправиться. Так что не было особого смысла в том, чтобы уговаривать женщину продолжать жить с мужем, от которого ее выворачивало наизнанку; да и самому мужу такое существование не приносило радости.
— Пожалуй, проще всего сделать это в Рино, — сказал тогда я. — Найми хорошего адвоката, а я подпишу все, что он пожелает.
Тут я на миг запнулся, боясь показаться уж слишком благородным и сентиментальным, но потом припомнил, что все-таки прожили мы все эти годы душа в душу, да и вина в случившемся крылась в моем прошлом, а не в Бет. Так что закончил я словами:
— Маловероятно, конечно, но если вдруг тебе или детям понадобится помощь человека с моим своеобразным опытом, то не стесняйся позвать меня. Все же я остаюсь их отцом, какой бы вердикт ни вынес судья.
Говорил я тогда вполне убежденно, хотя по форме моя тирада прозвучала несколько напыщенно, как часто бывает при подобных расставаниях. Мне и в Голову не приходило, что Бет запомнит эти слова.
Выйдя на улицу, я направился к ближайшему телефону-автомату и позвонил в Вашингтон Маку — он заслужил известия о том, что я возвращаюсь в игру: все пятнадцать лет, что я провел, вооружившись только фотоаппаратом и пишущей машинкой, он не терял надежды на мое возвращение.
Известие о том, что я больше не женат, застало меня в Европе, где я выполнял официальное правительственное задание — неважно какое. И вот сейчас, шесть месяцев спустя, Бет потребовалась моя помощь.
Должно быть, подумал я, Бет непросто было решиться на это. Ей пришлось укротить свою гордыню, чтобы написать даже несколько скупых строк. Впрочем, в одном гордыня все же проявилась — она подписалась в скобках как миссис Лоренс Логан, чем ясно дала мне понять, на каких условиях состоится наша встреча — если я соглашусь приехать, конечно. Видно, положение ее было еще не самым отчаянным, и она хотела, чтобы превратных мыслей у меня не возникло. Если я соглашусь помочь, говорилось между строк, то чужой жене, и никому другому.
— Ты поедешь, Эрик? — полюбопытствовал Мак, когда, вернувшись из Европы в Вашингтон, я в первый раз прочитал письмо Бет, еще не отойдя от письменного стола в кабинете шефа. В этом кабинете меня всегда звали Эрик.
— А у меня есть право выбора? — переспросил я, пристально глядя на него.
